знаешь, у Мерлена сейчас открыто?
Но братишка повел себя как-то странно. Он издал горлом невнятный звук и, выпустив поводья, рухнул на дорогу.
Мгновение Комартен таращился на него, а потом его захлестнула жалость к невезучему пьянице. Ведь ясно как день, что нельзя оставлять его тут – замерзнет, до смерти замерзнет. Не колеблясь более, Реми подошел к лежащему и стал поднимать его, но тот только слабо мычал. Голова его моталась из стороны в сторону.
Конь переступил на месте и фыркнул. Кое-как жандарм перевернул лежащего на спину и тут только заметил на его одежде кровь.
– Ах, черт! – вырвалось у него. – Да он ранен!
Лежащий открыл глаза, и взгляд их немного прояснился, как только он заметил Реми.
– Как же тебя угораздило? – пробормотал жандарм.
Лежащий собрался с силами. Ветер на мгновение стих, словно и ему было интересно послушать то, что скажет приехавший на лошади человек.
– Замок, – прошептал тот.
– Что? – переспросил пораженный Комартен.
– Замок, – настойчиво проговорил раненый. – Иссервиль. Опасность. Они все умрут там.
– Кто? – пролепетал окончательно сбитый с толку Комартен. Но лежащий закрыл глаза и не проронил больше ни слова.
2. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
Вот так оно все и случилось: я был вне себя, я не знал, как мне выразить злость, которая душила меня, и тогда я убежал в сад и стал швырять снежки в замок, который я в то мгновение ненавидел больше всего на свете. Ненавидел так, словно он был живым существом. И туда прибежала Амалия со своим актером, а за ними – Лефер, и она стала уговаривать меня не делать глупостей. Я затопал ногами, но тут что-то загремело, и все мы провалились под землю. Прежде чем мы успели сообразить, что происходит, люк, в который мы упали, сам собой закрылся, и мы оказались в полной темноте.
Первое, что я услышал, было:
– Ой, мама…
Это сказал Массильон, но, наверное, в тот момент каждый из нас подумал нечто подобное.
Амалия завозилась в потемках. Я не видел ее, но догадывался, что она роется в своей сумочке.
– Хорошенькое дельце! – не унимался актер. – Как же мы теперь выберемся отсюда?
– Помолчите, Фредерик, – сурово оборвала его Амалия. – Арман, идите сюда. Держите свечу, я зажгу ее.
И, честно говоря, я почувствовал себя значительно лучше, когда во мраке затеплился робкий желтоватый огонек. Мы тотчас же сгрудились вокруг него, и Амалия взяла свечу из пальцев Лефера.
– Кто-нибудь знает, где мы оказались? – спросила Амалия, осветив выложенные камнем стены подземелья.
– Нет, – честно ответил я.
– Нет, – эхом отозвался Арман.
– Лично мне, – вклинился Массильон, – до сих пор непонятно, как мы сюда попали. Откуда вообще взялся этот чертов люк и почему он открылся?
– Ну, с ним-то все сравнительно просто, – буркнула Амалия. Она подняла руку со свечой и пыталась разглядеть потолок нашей ловушки, который находился футах в двадцати над нами. – Люк был здесь всегда, потому что кто-то позаботился сделать его. А открылся он потому, что Люсьен швырял снежки, топал ногами и случайно привел в действие какой-то потайной рычаг.
У меня перехватило дыхание.
– Боже мой… Так это что, и есть тот самый лабиринт, который искал доктор Виньере? Ну конечно же! Доктор думал, что он находится где-то в замке, а на самом деле он лежит глубоко под землей!
– Мне все это не нравится, – заявил актер. – Предлагаю позвать на помощь.
К моему разочарованию, Амалия согласилась, и следующие четверть часа мы, объединив свои усилия, пытались докричаться до обитателей Иссервиля. Бесполезно – все указывало на то, что никто не торопится к нам на помощь.
– Я устал, – жалобно сказал Массильон, когда стало ясно, что все наши усилия тщетны. Он сел на какой-то камень и принялся растирать озябшие руки.
– Честно говоря, я тоже, – признался Арман.
– Надо попытаться добраться до люка и открыть его, – предложил я.
– И как же до него добраться? По стене? – поинтересовалась Амалия.
Мы переглянулись.
– Дайте-ка я попробую, – мягко, но решительно промолвил Лефер.
Он стал карабкаться вверх, цепляясь за едва приметные выступы в камне, но примерно на высоте десятка футов сорвался и рухнул вниз.
– Арман, – с тревогой спросила Амалия, – вы целы?
Лефер поднялся, отплевываясь.
– Цел, – нехотя буркнул он. – Только руку немного ушиб.
По- моему, он ушиб ее вовсе не немного, а довольно сильно. Амалия хотела перевязать его рану, но Арман сказал, чтобы она не беспокоилась, в данный момент у нас есть дела поважнее.
– До люка нам не добраться, – заметила Амалия. – Значит, придется поискать другой путь.
– Какой? – загорелся я.
– Здесь два хода: влево и вправо, – пояснила Амалия. – Ну, господа, какой выбираем?
– Правый, – буркнул Лефер.
– Правый, – тотчас поддержал его актер.
Я поглядел на Амалию, но она никак не реагировала.
– Ну, – сказал я, набравшись смелости, – наверное, можно идти направо, а если надоест, то ведь можно вернуться и свернуть налево.
– Замечательно, – сказала Амалия и извлекла из сумочки клубок ниток. – Тогда идем.
Она огляделась, заметила в двух шагах от нас небольшую колонну, которая поддерживала свод, и завязала вокруг нее конец нити. Актер одобрительно присвистнул.
– Нить Ариадны! Ну что ж, должен признать, весьма предусмотрительно с вашей стороны.
– Поосторожнее с мифами, месье, – одернула его Амалия. – Где была нить Ариадны, там имелся и Минотавр, не забывайте.
При столь недвусмысленном намеке актер побледнел на два тона. Арман только улыбнулся.
– Идем, – сказала Амалия. И первой двинулась вперед.
Это и впрямь был самый настоящий лабиринт. Примерно через два десятка шагов подземный ход снова раздвоился, и нам опять пришлось выбирать.
– Влево, – сказал актер.
– Ну что ж, влево так влево, – равнодушно согласилась Амалия, и мы свернули налево.
– Черт возьми, – вырвалось у Армана через минуту, – ход опять раздваивается!
– Куда теперь пойдем? – нервно спросил Массильон, утирая лоб платком.
– Двинемся наугад, – отозвалась Амалия. – В крайнем случае вернемся обратно.
И мы пошли куда глаза глядят.
Подземные ходы меж тем все множились. Иногда они раздваивались, иногда уходили сразу в три-четыре стороны, но Амалия неуклонно продвигалась вперед, и нам не оставалось ничего, кроме как следовать за ней. Мы уперлись в тупик, вернулись и двинулись другим путем, но уперлись в тупик снова. Так повторилось не меньше семи раз.
– Лучше всего, – бормотал Массильон, – достать монетку и метать жребий перед каждой новой развилкой.
– И что это даст? – ледяным тоном осведомилась Амалия.
Свеча догорела, но Амалия извлекла из сумочки другую, зажгла ее, и мы вновь двинулись в путь – четыре тени, затерянные в лабиринте, из которого не было видно никакого выхода. Против воли я начал чувствовать страх. А что… а что, если мы будем блуждать тут вечно?
– Тупик, – хрипло сказал Лефер.
Амалия глубоко вздохнула, и ее плечи поникли. Она мрачно поглядела на глухую стену, которая высилась перед нами, словно глумясь над нашим безысходным положением.
– Зря я не захватила с собой динамит, – проворчала она. – Если бы у меня был динамит, мы бы взорвали стену, и, может быть, это нам что-нибудь и дало бы.
Фредерик замер на месте.
– А что, парижские полицейские всегда носят с собой динамит? – пролепетал он.
Амалия метнула на него хмурый взгляд.
– Не всегда, – сухо сказала она. – Но иногда случается.
Лефер достал из жилетного кармана часы и поглядел на них.
– Первый час ночи, уже наступило тридцатое число, – негромко проговорил он. – Мы плутаем здесь несколько часов.
– Похоже, лабиринт и впрямь строили тамплиеры, – усмехнулась Амалия. – Ладно, идем обратно. Больше мы все равно ничего не можем сделать.
На ходу она стала сматывать нить обратно в клубок и нахмурилась.
– Странно, – проговорила она изменившимся голосом, – нить слишком свободная.
Мы почти бегом бросились обратно, но уже через несколько десятков шагов стало ясно: нить Ариадны обо-рвалась.
3. Иссервиль. 30 декабря, второй час ночи
– Люсьен! Амалия! Лефер! Отзовитесь!
– Месье Лефер! Месье Массильон!
– Их нигде нет, месье! – доложил Гийому взволнованный дворецкий, подбегая.
– Никого?
– Никого!
– Что за черт? – пробормотал Гийом, потирая лоб. – Ведь не могли же они провалиться сквозь землю! – Он возвысил голос: – Ищите их! Они должны быть здесь, либо в замке, либо где-то поблизости! – Он закашлялся и тяжело навалился грудью на стол.
– Милый, милый, – пролепетала Матильда, – тебе нельзя беспокоиться!
– Пустое, – отмахнулся Гийом, тяжело дыша. – Я хотел спросить… только забыл, что именно… – Он собрался с мыслями. – Как мама?
Матильда отвела глаза.
– Все так же, – очень тихо ответила она.
– Ни лучше, ни хуже?
– Да.
– Что ж, и на том спасибо. Пусть люди хорошенько обыщут замок, Матильда! Четверо человек не могут пропасть бесследно!
– Да, любимый, – кивнула Матильда. – Все будет так, как ты скажешь.
Через четверть часа после этого разговора фигура, закутанная в черное, выскользнула из замка и стала осматривать сад. И хотя свет фонаря, который она держала в руке, был довольно слабым, фигура тем не менее сразу же увидела темный квадрат люка, лишь слегка запорошенный снегом.
Человек, державший фонарь,
