Я действительно легко отделался. А то уж думал, что этот тип меня прикончит. Но все обошлось. У страха глаза велики.
Мы вышли на улицу. Небо было синим в желтых пятнах, которые, как нам хорошо было известно, скоро пропадут, и оно снова станет голубым или серым, как обычно. Мальро вылил потоки дерма на Алисиного папашу, но видел-то он и чувствовал совсем не то, что видел и чувствовал я.
– Слушай. Папаша у Пилдита – отпетый контрабандист. У этого типа магазин оргтехники, но на самом деле он промышляет контрабандой. И наркотой наверняка приторговывает.
– Да ты что, Мальро? Не преувеличивай. Я уже слышал об этом.
– Серьезно. Он точно мафиози. И наверняка мокрушник.
– Если он на самом деле контрабандист, сдадим его в полицию. Он чуть меня не замочил за то, что я его дочку трахнул. Сукин сын! Ненавижу!
– Смотри, подловит он тебя.
– Руки коротки.
– Ты натянул Алису и вышел сухим из воды. Еще хочешь?
– Мальро, блин, ты меня достал, – огрызнулся я, хотя чувствовал себя счастливым.
– Повезло тебе! Трахнул ты его дочку – такую милашку. Сломал ей целку у него под самым носом. Она орала, как резаная. Я-то слышал. Ревела, как корова. И что на нее нашло? Хорошо с ней было, а? Даже папаша притащился, чтобы вырвать ее из когтей безумца. Думал, наверно, что ты ее насилуешь.
– Отвали, Мальро. Что было, то было. Ее папашу я не боюсь. Рано или поздно это должно было случиться. Она ведь не малолетка. Другие девчонки к шестнадцати годам трахались не раз.
– Это точно.
– Ну да. А что тут плохого? И вот заявляется этот тип и дерется. Он что, вышел из себя только потому, что это в первый раз? А откуда ему знать-то, в первый это раз или нет? А если во второй, то уже ничего? Где же тут логика? Сумасшедший, одно слово. Завтра он об этом и думать забудет. Зато я своего добился. Вот что самое главное.
Пока мы шли по улице, утреннее солнце освещало дома, поблескивало на глянцевых обложках журналов в только что открывшихся газетных киосках. Всегда и всюду мне виделись те же постельные сцены. Я считал, что получил достойную награду. В то же время меня не оставлял страх. Мне мерещилось, что меня бьет по морде бешеный китаец со сморщенным лицом и налитыми кровью глазами. Обезумев от ярости, о детях он и не подумал. А ведь это может травмировать Алису. Неужели этот козел будет лезть с кулаками на любого, кому захочется ее натянуть? Она, чего доброго, тогда руки на себя наложит.
Какой дурак станет драться из-за этого?
Улица терялась в глубине города. Дома, мостовые, собаки, пьяницы, машины, тишина, шум. Проспект Виа-Маржинал шипел, словно змея, ползущая с кучей железа на спине. Домой тащиться не хотелось. Хреново мне дома. Я бы мог прийти и поцеловать мать, сестру и отца. Но отец бы сразу понял, что я сломал кому-то целку, почувствовал бы запах у меня изо рта.
Мы остановились у булочной.
Я зашел в туалет, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Лицо у меня пылало, словно с него содрали кожу. Я все еще ощущал боль от ударов, которые нанес мне этот несчастный, но Алисин запах тоже не покидал меня, как и сладостное ощущение ниже пояса. Эту ночь я никогда в жизни не забуду.
14
Под правым глазом у меня образовался синяк. Его появлению предшествовало красное пятно, вскоре почерневшее – нечто противоположное тому, что творилось на небе.
Выйдя из туалета, я увидел, что Мальро стоит у стойки. Он решил заморить червячка чашкой кофе с молоком. Бабок у нас хватило только на кофе и кока-колу, которая оказалась такой холодной, что мне аж худо стало. Субъект в покрытом грязными пятнами переднике – ни дать ни взять шкура одного из 101 далматинцев – принес нам заказ и плутовато поглядел на меня – вернее, на синяк у меня под глазом.
– Подрался, что ли? – спросил этот хренов официант.
– Не твое дело, – ответил я.
– Это ему врезал папаша одной девчонки, Силвиу, – вмешался Мальро.
– Силвиу – это ты, что ли? Силвиу Сантус? Слыхал я, что в какой-то булочной служит Силвиу Сантус. Это ты, что ли?
– Ну, я. А что?
– Да ничего, просто спрашиваю. Впервые вижу живого человека по имени Силвиу Сантус. И кому только пришло в голову так назвать сына? Это все равно, что дочку назвать Роберта Клоз: она одна на свете. Вот и Силвиу Сантус тоже один и неповторим; другой – это разве что его сын. Вот мне и смешно, что у тебя такое имя.
– Отвяжись от него, Сид, – снова встрял Мальро.
– Привет! Привет! Кто хочет разбогатеть? Кто хочет разбогатеть? – издевательски запел я, передразнивая телеведущего Силвиу Сантуса.
– Ты что, смеешься надо мной? Я тебе сейчас и второй глаз подобью!
– Это шутка, Силвиу Сантус. Мой друг не в духе, потому что отец его любовницы ему врезал. Не обращай внимания.
– Шут.
– Это же я телевизионную заставку пою! А петь я могу, что хочу и как хочу. А станешь ссориться с каждым, кто поет песенку Силвиу Сантуса – так лучше тебе телохранителей нанять, а то без них не справишься. Хреново тебе придется.
– Ну, Силвиу Сантус я. А тебе-то что? Чего пристал?
Он собрался было отойти.
– Кто тебя так назвал? Папаша или мамаша? Силвиу Сантус... С ума ты сошел, чувак. Меня бы так окрестили – я бы застрелился. Что-то в этом имени не то. Как ты думаешь?
Официантишка так на меня поглядел, словно собирался разорвать на части. Мальро, хорошо с ним знакомый, попросил его успокоиться, а то я и вправду мог бы получить по морде.
– Не дури, Силвиу. Моего друга обидели, вот он и не соображает, что говорит. Серьезно. Оставь его в покое.
– Сдачи не надо, Силвиу Сантус. Оставь себе.
Я встал, не допив кока-колу. Выйдя на улицу, я показал ему палец.
– Пошел ты в задницу, – заорал он мне вдогонку.
– Чего он хочет, раз носит такое имя? А я никому не позволю себя оскорблять. Я его одной левой отделаю! От Алисиного папаши я потому только схлопотал, что он меня без штанов подловил.
– Да успокойся ты, Сид! Мы всю ночь глаз не сомкнули. Надо хоть отоспаться. Я совсем уже никакой, братан. Пойдем ко мне, поспим у меня?
– Нет. Спать я не хочу. День да ночь – сутки прочь, как моя мать говорит. Вчерашний день прошел. А сегодняшний никогда не кончится, будь на то моя воля. Стану думать об Алисе. Классно с ней было! Такого клевого секса у меня давно не было. Жаль, что все так быстро кончилось. Долго я добивался – и наконец добился.
– Зато потом схлопотал. Да еще как!
– Да, со мной такого прежде не бывало. Ни в школе, ни дома меня так не били. Самому мне драться приходилось. Но редко. Не для меня это. Дураки пусть дерутся. А я – нормальный человек! Не хочу с придурками связываться, ясно?
– Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Фигню ведь гонишь!
– Когда-нибудь у меня будет машина, и я смогу выбираться из этого долбанного района. Стану жить по- другому. Баб снимать буду не здесь. Другим человеком сделаюсь. Потом поеду в Соединенные Штаты, буду учиться и стану знаменитым. Баб у меня будет до фига. Может, киноактером стану. Или режиссером. Дошло?
– Не совсем...
– Я в Штаты поеду, чувак.
– А в Германию не хочешь?
– Нет, я же в коммерческом кино буду сниматься, бабки хорошие зарабатывать. А бабок много в Штатах
