Квашнина Е
Новая русская сказка
Сказ про Ивана-дурака — тайного агента,
Царевну Василису, Серого Волка и похищенный ковер-самолет.
Я совершенно без спросу ввалился в царский терем, пока часовые на дверях спали, и нагло обратился к двум 'гороховым' секьюрити, дежурившим у покоев царя:
— Эй, ребята, а царь чё, спит?
Оба бугая вылупились на меня во все глаза.
— Эй, шкет, ты как сюда попал? — прогудел один, сплюнув на пол.
— Очень просто, — улыбнулся я. — Хотите, покажу?
Секьюрити кивнули. Я хмыкнул: это была часть моего плана, и она прекрасно сработала. Бугаи растерялись и с разинутыми варежками пялились на меня. 'Любопытному варваре на базаре кое-что оторвали', — злорадно подумал я про себя и, размахнувшись, прокрутил ногой, со всего маху задевая их рожи ботинком, как это показывают в кино. Сначала оба детины рухнули на пол, затем, опомнившись, ринулись на меня с двух противоположных сторон. В самый последний момент я вынырнул из-под их кулаков и встал в сторону. Они, громко стукнувшись лбами, осели на холодный мраморный пол. Я присел и добавил им 'контрольный' стук от себя. Убедившись, что оба живы, но без сознания, я открыл дверь пинком ноги, довольный своей работой.
Царь спокойно возлежал на своем бархатном ложе и потягивал из фужера коктейль со льдом. В воздухе, напоенном летним зноем, втекающим через открытое окно, назойливо жужжала муха. Приземлившись мне на разогретое плечо, она щекочуще побежала по нему. Бедная муха — она не знала, как меня это раздражает, за что и поплатилась тут же своей жизнью. Раздался громкий хлопок, и я смахнул бездыханное тело несчастного насекомого на пол. Царь вздрогнул, поднял глаза.
— Ты кто?! — взвизгнул он, подобравшись, словно красна девица, узрившая отвратительную мышь.
— Меня зовут Иван, — представился я, нахально облокотившись на заморский шкаф, стоявший у двери.
— Что тебе от меня надо?! — вытаращил глаза Горох, пощипывая рыжую бороденку и зыркая на меня так, будто я черт, явившийся по его душу.
— Ваше Величество, я к вам на службу наниматься пришел, — от моих невинных голубых глаз сейчас бы все девчата в родных Коробейниках всплакнули…
— Как ты сюда попал?! Это же невозможно! — не унимался царь, и тут, к моему несчастью, до него что-то доперло: — А-а-а!!! Стража-а!! Демон! На помощь!
В покои ворвалась дружина князя Станислава (он в это время гостил у Гороха), несколько попов и патриарх Гавриил (странно, он же вроде бы уехал к мощам святого Георгия на поклон?!) В одну секунду меня скрутили и связали, я даже не успел ничего понять. Когда же я попытался сопротивляться, меня просто ударили чем-то тяжелым по башке — и все. Больше ничего не помню.
Только успел понять, что несут меня в яму для приговоренных к смерти — очевидно, святая вода и распятие на 'демона' не подействовали.
'Никак не ожидал он такого вот конца'…
Очнулся я в месте, в котором так же темно, как у негра в носу, с дикой головной болью и красными мухами перед глазами… где это я? Вроде бы еще в пятницу зарекался больше не пить. Но ведь не вытрезвитель же это, действительно? Я с трудом поднялся на ноги и слабой рукою ощупал шершавый земляной пол, стены, пото… стоп. А вот потолка здесь почему-то нет. Так… что это за дыра, в таком случае? Баня? Нет, не угадал. В бане жарко и хорошо, а тут холодно и тоскливо. Изба? Нет, тут ничего нет, кроме сена. Сарай? Снова не угадал, выхода тут нет. Тюрьма? В самое яблочко! Я за свое стр-рашное преступление против царя Гороха брошен в Смертничий Котел!
Чувствую, пришла пора рассказать поподробней о Смертничьем Котле. Смертничий Котел, или Яма Смертников — самая жуткая из тюрем этой страны в нынешнее глухое время. Сюда бросают особо опасных преступников, еретиков и заподозренных в колдовстве. Большинство из них казнят, остальные догнивают свой век в болезнях, тьме и нечистотах, давясь смрадом подземелий и спертым воздухом, блуждая в потайных ходах без выхода и конца, выстроенных специально, чтобы помучить узников. Мало кто может рассказать о Котле; таких людей уже почти не осталось: еще ни один человек не выбирался оттуда живым и в здравом уме. Вырваться оттуда практически невозможно, а освобождения и помилования пока никто не получал. Катакомб в Смертничьем Котле так много, что заключенные почти не встречаются, а если и встречаются, то говорить уже не могут — за долгие годы одиночества многие теряют дар речи.
Однажды к нам в Коробейники забрел седой и изможденный калека — без ноги, без одного уха, полуслепой и полубезумный. Он-то и поведал нам все эти ужасы, мучаясь в горячечном бреду. Три дня пролежал он почти без сознания, смотря то в небо, то в сторону леса, то блуждая невидящими глазами по деревенским лекарям, пытавшимся его вылечить, и бормотал, все время звал кого-то — то ли Кеплая, то ли Пеклая… а на следующую ночь он умер. И лишь потом мы узнали, что это был вырвавшийся из Котла колдун Игнатий Чернобров, государственный преступник и враг народа…
Все. Я пропал. Отсюда не спастись, не выбраться, а что за позор будет моей семье — матушке, отцу, братьям — когда весь народ русский узнает, куда меня бросили. А он непременно узнает, ибо, к чести царя Гороха, я первый преступник, посаженный в его правление в Котел; так что это будет сенсация, даже в вонючей газете 'СЖП' напишут об этом!!!
Я, вообще-то, в Бога не очень верую, ведь это можно в наше демократично-монархическое время. Но по такому случаю великий грешник Ваня Васильев упал на колени и истово замолился всем святым подряд.
На слове 'аминь' в молитве Пресвятой Богородице меня прервал громкий стук сверху. Я задрал голову и увидел крошечную точку света высоко-высоко над полом. Оттуда спустился механический крюк, уцепил меня за штаны, которые тут же хлопнули порвавшейся резинкой, и потянул вверх, словно подъемный кран — блок бетона. Через несколько минут непрерывной тьмы я ощутил, что стою под виселицей, окруженный огромной толпой. Увидев меня, толпа шокировано заткнулась, и через две секунды грянул атомный взрыв смеха, нет — гогота, увлекая за собой цепную реакцию палачей, царя Гороха, охранников, князей, послов… люди ржали, показывали на меня пальцем, катаясь со смеху по земле и держась за животики, свистели, улюлюкали. Я, не обнаружив видимой причины в виселице, оглядел себя.
Проклятые штаны. Проклятая резинка. Проклятый крюк.
Я стоял посреди огромной площади со спущенными штанами, в одних только трусиках в знаках трефов, и испуганно озирался по сторонам.
Прошло пять минут. Я все стоял, толпа все хохотала. Вдруг из терема царя, прямо напротив виселицы, из двери под балконом, на котором сидел Горох, выскочил до смерти перепуганный Данилка-казначей и во весь голос заорал:
— Укра-а-а-а-али! Укра-а-али его-о-о!
Заревев, как бык, он вскочил по Официальной лестнице на балкон и упал к царю Гороху на колени, взрыднув, будто красна девица, которую парень бросил.
— Кого украли? — ужаснулся царь. — Царевну?
Казначей замычал и замотал кудрявой косматой головой в знак отрицания.
— Перстень-себялюб?..
— М-не-а, — снова замотал головой Данилка.
— Сапоги-скороходы?!
— М-не-а…
