к теплой стене и взмолилась. - Помоги, пожалуйста!
- Чем же? - удивилась Анфиса. - Герана кликнуть?
- Нет! - Софа задрожала. - Он убить меня хочет. Не меня. Ребенка моего... Спаси!
- Чего это ты надумала? - возмутилась Анфиса. - Сама ведь говорила, он рад был, как ты ему о беременности сказала.
- Рад-то рад, да только, - Софа схватилась за живот. - Извести мальца вздумал. Прикончить...
Софа едва не расплакалась. Да не успела.
Стук в дверь.
- Молю! - беременная едва на колени не грохнулась. - Это Геран. Не говори ему, что я здесь, не говори...
- Да не скажу я, не скажу. Истерику только прекрати! - Анфиса резко толкнула Софу в одну из комнат, а сама отперла двери.
- Геран, кого я вижу? - женщина изобразила удивление. - Какими судьбами?
- Да вот, жену свою ищу. Софу не видала? - да как взглянет своими глазищами.
Анфисе аж мороз по коже пошел, хоть сама баба крепкая. Бесстрашная, можно сказать. Только оттого, что сосед на испуг ее взять и решил, солгала (а ведь до того выдать Софу хотела: уж больно девица на безумную смахивала):
- Неа, не видала. Мы с ней, почитай, уже неделю не виделись.
Геран кивнул, а затем, не прощаясь, сошел с порога.
'Нет, ну что за люди?!' - про себя фыркнула Анфиса. Ни тебе 'здравствуйте', ни 'до свидания'. Сама же к Софе в комнату зашла.
- Ну, рассказывай давай, чего ты от муженька своего прячешься?
- Он... Убить... Ребенка... Не выдавай меня!
Больше не слушая бессвязный лепет соседки, Анфиса расстегнула ее кожух. Присмотрелась к животу.
- Бог ты мой, - вскрикнула от удивления. - Да у тебя ведь схватки начинаются. Не, девка, это не дело. Не дам в моей хате рожать! Сейчас Герана позову, пускай тебя забирает!
- Нет! - Софа схватилась за руку Анфисы и проговорила более связно. - Я уйду. Клянусь. Ты только Герану ничего не говори. Прошу!
- Куда же ты пойдешь? Говорю же, ты сейчас рожать начнешь!
- К Анисье, к бабушке. Она поможет, поймет, поддержит... Только как выйти так, чтобы Геран не заметил? Он наблюдает за домом, знаю я его... - от страха у Софы застучали зубы.
Анфиса поспешила ее успокоить:
- К черному ходу давай отведу. Он на другую улицу ведет. Ни в жизнь тебя никто не найдет!
Софа кивнула. Кое-как поднялась, ежесекундно боясь закричать от боли: 'А то Анфиса того, чего доброго, и впрямь Герана кликнет. А это смерть верная'.
К счастью, черный ход оказался недалеко. Смогла выдержать. Не вскрикнуть. Только на пороге и прошептала:
- Спасибо тебе, Анфисушка, голубушка, век не забуду...
- Иди уже! - Анфиса подтолкнула ее к выходу, только лишь напоследок добавив. - Только ты смотри мне, к Анисье своей иди. А то точно подохнешь. Да дитятко с собой в могилу заберешь.
Софа кивнула, пообещала, даже поклялась, кажись...
Не важно!
Нельзя к Анисье идти. Там ее Геран первым делом искать будет. Другое, другое что-то придумать надо. Но что?
ЧТО?
Софа все шла и шла вперед. Не оборачиваясь, не думая ни о ком и ни о чем. Только ребенок. Один только ребенок важен!
Куда идти?
И снова вперед. Только вперед...
Мысли путались. Ноги загребали снег и не хотели идти дальше. Да и куда идти? Некуда! И все равно надо! Еще один шаг. И еще...
Софа не видела, что происходит вокруг. Вот, вроде, и село кончилось. Вот показались черно-белые деревья. Вот...
Внезапно она упала. Прямо в снег. Затряслась. Не то от холода, не то от боли. А может от страха. Не за себя, за маленького...
На мгновение Софа поднесла к глазам руку, которой до того поддерживала живот. Поглядела на нее. Красный. Красный цвет. К миру, состоящему из белого цвета, добавился красный.
- Красный.
Софа попыталась подняться, но лишь подняла голову, как вновь повалилась на снег.
- Красный...
Глава 25. Подруга
Софа погладила малыша по голове и еще ближе поднесла его к своим грудям. Дитя сначала уткнулось в ее сосок носом, затем начало пить молоко. Все быстрее и быстрее.
'Голодный, видно' - подумала, улыбнувшись, Софа, а затем погладила сына по голове. Митрофан, Митька... Софа и представить не могла, почему выбрала такое имя для единственного сына. Но не жалела об этом. Как еще дитя называть? Не Гераном ведь.
Женщина стиснула зубы, украдкой смахнув набежавшую на глаза слезу. Казалось бы, за два года злость, обида, ненависть... - все те чувства, которые она испытывала к своему мужу, должны были пройти. Исчезнуть. Как, например, ежегодный снег. В этом году он не таял почти до апреля. Но все равно ведь растаял. Пусть и позже срока. А эти чувства...
Софа закусила губу, внезапно подумав о давно погибшей матери. У них ведь даже судьбы были схожи. Обе, как разродились, в чужое село пришли, обе поближе к окраине поселиться решили.
Интересно, а с матерью-то что случилось? Тоже любимый предал, или еще что произошло? Женщина вздохнула. Мало ли бед на свете? О матери ведь своей Софа почти ничего не знала. В детстве прошлое родительницы ее не особо интересовало. А потом... Потом и матери не стало.
Ладно, чего зря печалится - Софа смахнула с лица еще одну слезу. Все ее раздумья ни к чему не приведут. Не знала она мать, вовсе не знала, кто ее отец. И никогда не узнает! Плакать - только сырость разводить.
Заметив, что ребенок насытился, Софа убрала его от своей груди, завязала кофту обратно, а затем положила маленького в небольшую кровать у самой печки. Дите с детства уж больно тепло любило. Холода же, наоборот, сторонилось. Ух, в зимнее время и доводилось с ним мучиться!
- Софа, ты здесь? - с порога донесся невысокий слегка грубоватый голос.
- Да! - женщина резко подскочила, а затем приложила палец к губам. - Тихо, он только заснул.
