Гудрун, родная
Гьюкунгам сестра,
слезы удержала,
уходя в палаты.
30 «Тебе пусть будет, Атли,
Как Гуннару было;
часто ему клялся —
солнцем на полудне,
Сигтюра горою,
Брачным изголовьем
и Улловым обручьем!»
31 В Пропасть живым
сбросили витязя
мужей толпа
к жалящим змеям.
Оплетали гады,
а Гуннар твердо
один по арфе
водил рукою —
звенели струны:
так должен страж,
щедрый вождь,
клад защищать!
32 Быстро гнал Атли
к себе обратно
коня сторожкого
с урочища злодейства;
было за тыном
тесно от коней,
запевали песню,
возвратившись, вой.
33 Вышла тут Гудрун,
вынесла для Атли
доброго злата блюдо —
долг платить по-княжьи;
«Подала я, воин, —
принимай в палату,
порадуйся мохнатым,
во мрак утекшим от Гудрун».
34 Пиво зашумело —
потчует Атли,
гомон слышен громкий
гуннов сивоусых —
все вошли в палату,
уселись за беседу.
35 Выплыла, ясноликая,
наливала вепрям10
бранная диса,
выбирала брашно
побледнелым, нехотя, —
и Атли проклинала:
36 «Это сыновей твоих,
Атли меченосный,
кровоточащее сердце
с медом съел ты!
Сваришь, князь, ты в брюхе
роковое брашно,
что сожрал на празднике —
тем испразднишься!
37 Ни Эрпа, ни Эйтиля
не позовет ныне Атли
пивом утоленный
к отчим коленам,
с княжего престола
ему не стать увидеть
золота взращенного,
изощренных копий, —
ни коней ведущих,
ни в седле сидящих».
38 Гул прошел по скамьям
гуд разнесся бранный,
кричат из-под плащей,
плачут чада гуннов,
лишь Гудрун сухоглаза —
не могла оплакать
медвежье-крепких братьев
и кровных своих детищ,
юных, несмышленных,
что зачала от Атли.
39 Гусебелая11 как по полю
рассыпала злато,
красными обручьями
одаряла челядь,
темна растилась доля,
руда светла лилася, —
другая ввек не тратила
толикого богатства.
40 Мало Атли понял —