В трубке пошелестело, поскрипело. Будто давно не смазывали контакты, не меняли изношенные мембраны, либо насыпали туда по пригоршне мелкого песка. Девочка не обманула — телефонное хозяйство дышит на ладан!
— Дежурный по штабу сержант Егоров, — наконец, бодро отрапортовал звонкий голос.
— Подполковник — на месте?
— Как прикажете доложить?
Пришлось представиться. Кратко и маловразумительно: Добято. Жаль, нельзя привосокупить к фамилии «генерал» или хотя бы «полковник», это придало бы дежурному явно недостающую резвость.
Но и одной фамилии оказалось достаточной.
— Слушаю вас, Тарас Викторович.
Голос усталый, без малейшего оттенка радости либо негодования. Видимо, достал Виноградов командира отряда до самых печенок, вытравил «кислотой» живые эмоции.
— Здравия желаю, — по военному отчеканил «московский инспектор».
— Здравствуйте, — хмуро ответил Сергей Дмитриевич «штатской» фразой. — Что нужно?
Спросил до того неприветливо — уши заложило. Захотелось бросить трубку, предварительно обложив хама толстыми лепехами мата. Но сыщик привык иметь дело с разыми людьми: и с хамами, и с добренькими, с работягами и интеллигентами. Поэтому не выругался и обидчиво не завздыхал.
— Прежде всего, хочу поблагодарить вас за заботу и внимание. Зимин поведал мне о вашем приказании устроить нас с прапорщиком поудобней, организовать приличное питание…
Несколько минут трубка молчала. Наверняка, Парамонов лихорадочно вспоминает когда, при каких обстоятельствах он проявил эту самую, черт бы её подрал, заботу? Делать ему нечего, что ли?
Добято терпеливо ожидал, заранее зная ответ. Врать подполковник не станет — невелика проблема, чтобы для её разрешения употреблять ложь.
Невольно вспомнилась характеристика, которой в поезде наградил командира отряда Виноградов. Недалекий человек, звезд с неба не хватает, но честный до глупости — фальши ни на грамм. Явно не вписывается в современное общество. И военное, и гражданское.
— Спасибо, Тарас Викторович, за доброе мнение… Вот только я общался с ротным три дня тому назад. Когда ничего не знал о приезде комиссии… Что-нибудь не так?
— Что вы, что вы, — возмутился сыщик. — Все превосходно — нас устроили, обогрели, питаемся у квартирной хозяйки — на высшем уровне!… Как поживает полковник Виноградов? Когда собирается уезжать?
Резкое изменение темы разговора всегда заставляет собеседника перестроиться, следовательно, начисто вымарать из памяти предыдущую часть беседы. Действительно, услышав фамилию председателя комиссии, Парамонов глубоко вздохнул. Будто выматерился. Если бы мембрана была способна воспринимать скопившиеся в его душе далеко не литературные выражения, мигом бы оглохла.
— Сказал — завтра… Так что поторопитесь…
— Я уже говорил Леониду Валентиновичу: остаюсь. Решил поохотиться, отдохнуть. Доберусь своим ходом, скорей всего, через недельку… Надеюсь, понимаете?
— Понимаю, — с ходу врубился подполковник. Оживился. Для него даже непривычное выслеживание преступника — живое дело, не унизительное общение с Виноградовым. — Помощь нужна?
— Пока обойдусь, — передумав, неожидано отказался сыщик. Мало ли куда дотянулись хваткие щупальцы преступника, вдруг телефонистка «Тигра» — тоже из числа его осведомителей. — Понадобится транспорт для перевозки охотничьих трофеев — попрошу… Впрочем, есть одна, не просьба — просьбишка. Скажите, как поживает ваш Тетькин?
— Тетькин? — угрюмо удивился подполковник. — С чего вы интересуетесь хилым дневальным? Кто он вам: брат, сват, родственник? У меня таких, черт бы их драл в преисподней, «родственников» — четыреста голов.
— Нет, не родственник, просто запал в память болезненный мальчишка… И ещё — помните наш разговор в день приезда? Когда мы гуляли по плацу… Только вслух не вспоминайте, избави Боже, просто ответьте: помните или забыли?
— Ах вот вы о чем… Конечно, помню. Неужто этот дохляк, мать бы его в негашенку, причастен?… Вы не ошибаетесь?
— Думаю, не ошибаюсь, — неуверенно пробормотал сыщик. — Кажется, причастен…
— Ну, раз так… Тетькина ночью отвезли в районную больницу. Врачи говорят — какое-то отравление. Да я местным эскулапам, вдоль их и поперек, через фундамент в крышу, не особо верю. Так залечат здорового — мигом откинет копыта. А уж такого дохляка, как Тетькин — тем более.
Похоже, убрали «арбалетчика», отработал он задание Гранда. Еще один труп. Сколько их настрогал кровавый маньяк? Пора положить конец убийствам, отправить его на тот свет. Без пересадки в следственном изоляторе.
— Жив?
— В реанимации… Никого не… повязали? — с неожиданным любопытством спросил Парамонов. Скорей всего, надеялся на скорое освобождение от подметных писем.
— Сергей Дмитриевич!
— Ладно, простите. Это я — к слову, — неуклюже извинился подполковник. — Сейчас мне не до вашего Тетькина… Тело младшего лейтенанта нашли… Смотреть страшно…
Еще один труп!
И все они — на совести слишком медлительного московского сыскаря! Добято до боли в десках сжал зубы.
— Понятно… Записки получали?
— Да… Сразу — две. Все — того же содержания… Больше нет просьб?
— Еще одна. Такая же крохотная… Сейчас в штабе нет случайно Михаила Серафимовича?
— Подождите. Пошлю искать.
Михаил ответил практически мгновенно. Будто сидел в приемной, ожидая звонка.
Вот жизнь у фээсбэшников, позавидуешь! Болтается в штабе, дерьмовый контрразведчик, щупает девочек, попивает самогончик. А людей отщелкивают, как фазанов. В лет.
— Слушаю тебя, Тарасик? Как делишки? — радостно воскликнул особист и перед мысленным взором сыщика возник грустно опущенный носяра в сочетании с острым пронизывающим взглядом.
— Разговор — не телефонный. Нужно встретиться, — неприязненно попросил он. — Подскочить можешь?
— Сергей Дмитриевич, думаю, проинформировал — запарка у меня страшенная… Что-нибудь срочное?
— Даже сверхсрочное!
— Ну, тогда сделаю. Жди.
Кажется, в заварившейся каше, которая вот-вот может пригореть, без второго «кашевара» не обойтись. От Парамонова ожидать поддержки не приходится, дай Бог, выделит пару сержантов во главе со взводным. А вот для оперативной разработки накопившихся версий участие Михаила — единственно приемлемый вариант… Тем более, что носатый фээсбэшник обладает, не в пример сыщику, солидными возможностями. Один агент, внедренный, по его словам, в «голубую» роту, чего стоит!
Впрочем, кой-какие меры можно предпринять и без помощи особиста.
Добято принялся выбивать на рычагах телефонного аппарата нечто среднее между походным маршем и современной трескотней, почему-то именуемой «мелодией».
Наконец, телефонистка не выдержала — ответила.
— Аппарат разобьешь, торопыга! Что нужно?
— Тигр? Отлично! Пожалуйста, соедини меня с медвежьепадьевской почтой.
— Линия занята, — сухо ответила девица, до того сухо, что Добято налил из графина отдающей хлоркой воды и залпом выпил. Полегчало. — Позвоните позже.
— Не могу позже! — взмолился сыщик. — Освободите, ради Христа, свою линию! Девушка, — перешел он на заискивающий шепоток, — неужели такая красавица, как ты, откажет несчастному человеку? Понимаешь, жена рожает, теща лежит при смерти, у тестя — инфаркт, друг летит в космос — просит
