почти неделю не звонил Анне. Всю субботу он сражался с цифрами и пытался понять, есть ли у него резервы в уже оговоренных контрактах, нельзя ли там что-то улучшить без обиды для клиента. В середине дня он проголодался, пошел на кухню сделать себе какой-нибудь сэндвич и вспомнил, что опять не позвонил Анне.
Джон набрал ее номер. Три, четыре, пять звонков. Он перенабрал: шесть, семь… Ладно, увидит номер, перезвонит. Да нет, она никогда не будет звонить по выходным. А почему, собственно, он не звонил ей? Уж кто-кто, а Анна точно бы поняла его, если бы он нашел время рассказать ей про кризис на работе.
Он работал и время от времени набирал Анну, но та не отвечала. «Что за черт. Обиделась. Вот только этого мне не хватало. Что, теперь на следующей неделе при встрече будут слезы и упреки? Я всю жизнь должен теперь перекроить?» Он тут же ужаснулся тому, о чем только что подумал. Последний раз он убежал от Анны после совершенно невероятной и дикой ночи. А ночь была после двухнедельной разлуки из-за дурацкого катания. Вечером он ей позвонил, сказал, что не придет, и пропал на неделю. Но, с другой стороны, она же должна понимать, что у него есть масса других обязательств, помимо нее? У него есть Одри, в конце концов. Ее он и так практически принимает во внимание в последние месяцы по остаточному признаку. Он же не может ее потерять. Но ведь и Анну он уже не может потерять! Да, это всё еще игра, но она стала частью жизни Джона, и это самая прекрасная ее часть. Он не в силах от нее отказаться.
Вечером Одри смотрела телевизор и думала, что Джон в последнее время совершенно сам не свой. Как подменили. Даже в Австрии был в какой-то маяте, ничего ему не нравилось, хотя было такое замечательное общество и она так здорово всё организовала. Одри проверила – Джон зарыт в бумаги по уши и быстренько пробежалась по его телефону. Пять звонков сегодня на один номер. Лондонский. Стоят инициалы «ВС». Обычно он пишет имена полностью. Что за «ВС»? И пять звонков почти подряд.
Она прошла в спальню. Джон уже спал. Подушка, как обычно, стояла практически вертикально, а он уткнулся в нее носом и храпел. «Да нет, какой роман, – подумала она, – у него сил на это нет, да и вообще он стареет. Вон, седые клочки появились. И почему-то сзади, не на висках. Такие странные пятнышки. А вот и лысина на затылке уже намечается. Он совершенно изможденный в последнее время. Даже с сексом перестал к ней приставать. Совсем не в форме. Бедный Джон. Стареем мы с тобой оба».
В воскресенье Джон уже начал приходить в себя, а когда к середине дня доделал всю работу, был даже рад очередному походу в гости. Московский телефон Анны также молчал. Джон опять набрал – то же самое. Он текстанул: «Ты всё еще в Москве? Но ведь ты прилетишь к вечеру, правда? Мы увидимся завтра?» Вечером по дороге домой он услышал, как тренькнул телефон. «У тебя эсэмэска», – сказала Одри. «Ерунда, что может быть важного в такой час». Дома он взглянул на экран: «Извини, пропустила твои звонки. О завтра поговорим завтра. ВС». Черт, точно скандала не избежать.
Анна видела его звонки, бегая по Москве все выходные с одной встречи на другую. Она не знала, что ответить. Не знала, какой нужен тон. Она была зла на себя, понимала, что ее просто несет и надо взять себя в руки: ведь ничего, в сущности, не произошло. Ну, не звонил неделю. Но ведь как-то она должна ему показать, что так нельзя!
В понедельник вечером Джон пришел к Анне, не спрашивая, можно ли, и не поднимая вопроса о звонках. Он просто радовался, что снова с Анной, смотрел на нее счастливыми глазами:
– Мне так повезло, что ты у меня есть. Я самый счастливый человек. Ты еще хочешь заниматься любовью со мной?
– Хочу. Я думала о тебе всё время. У нас какой-то трудный период в последнее время. У тебя что, на работе совсем плохо?
– Плохо, но терпимо. Не в этом дело. Во мне самом что-то происходит в последнее время.
– Что?
– Так и знал, что спросишь. Сам не знаю.
– Наверное, происходит что-то новое. А это всегда хорошо, если есть смелость принять это новое. У многих ее нет, они бегут от неизвестного.
Прошла еще пара недель такой же маяты. Анна то настраивалась на терпеливое ожидание – в конце концов, не впервой, то просто лезла на стенку из-за отсутствия Джона. Кризис на работе – она первый специалист по кризисам, с ее-то школой собственных кризисов и кризисов Виктора. Она умеет слушать и врачевать! И Джон мог бы тоже лучше понимать, какие она усилия делает над собой. А он всё меньше помогает ей идти по этой трудной дороге романа с женатым мужчиной.
Джон снова уехал с Одри и своей толпой куда-то отдыхать на длинный уик-энд. Ну да, если не работа, то жена. В их разговорах, внешне ласковых, крылось всё больше невысказанных взаимных обид. По возвращении Джон опять разгребал кризис на работе. Анна чувствовала себя брошенной. Да, он приходил не реже раза в неделю, но всё было как-то не так, на бегу, что ли, как будто он является сюда из чувства долга. Джон все видел, делая вид, что не замечает, но взаимные ожидания и разочарования игнорировать становилось все более тягостно.
Он пригласил Анну поужинать, твердо решив сегодня поговорить «о приоритетах» и ее месте в своей жизни. И вдруг ясно понял, что это будет конец. Джон смотрел в ее смущенно улыбающиеся глаза, полные любви и понимания, и в голову приходили совсем не те слова, которые он заготовил. В сущности, ей так тяжело! Она выбрала трудную дорогу быть рядом с «совершенно женатым» и «донельзя занятым» мужчиной. Он слышал от нее не более, чем приглушенные жалобы. Анна идет выбранной дорогой легко. Может, эта легкость нарочита, но от этого в ней только больше достоинства. Что он сделал, чтобы помочь ей нести эту ношу? Разве эта драгоценная игрушка может наскучить? А Джон хоть пальцем о палец ударил с Нового года, чтобы сохранять право владеть ею, не потерять?
Совершенно неожиданно для себя он выпалил:
– А какие у тебя планы через неделю?
– В начале мая? По-моему, ничего сверхважного. А что? Ты ведь никогда не планируешь так далеко?
– Я обещал тебе Париж. Поедем? Я хотел бы выехать в четверг ближе к вечеру и вернуться утром в воскресенье. Ты как?
– Джон, а мы на поезде поедем? Я всегда мечтала поехать в Париж на «Евростаре»! Ура-а! Сразу сесть в поезд и наслаждаться, что каникулы уже начались.
– И это всё, о чем ты думаешь сейчас?
– А о чем я должна еще думать?
– Я говорил тебе, какая ты чудная?
– Очень даже давно, уж не припомню когда.
– Я не верю тебе. Ты всё помнишь. Но спасибо за этот ответ.
– Я помню только хорошее.
– Это правда, и это еще один твой редкий дар.
Глава 25
– Одри, я должен ехать в Париж на конференцию. В следующий четверг до субботы, вернусь домой в воскресенье утром.
– Что? Какая конференция в выходные? Ты ничего мне про это не говорил.
– Должен был поехать другой человек, но с этим хаосом в конторе уже никто не знает, кто за что отвечает, кто с кем и против кого… Знаешь, там так сейчас всё запуталось. Я всегда говорил, как только начинают размываться зоны ответственности – пиши пропало…
– Меня сейчас не интересуют ваши бесконечные перипетии, я устала про это слушать уже который месяц, но ты никогда не упоминал Париж.
– Короче, я вернусь в воскресенье и буду понедельник и вторник, наверное, работать дома. Буду здесь с тобой.
– Нет, это совершенно невозможно. У нас уже есть программа на следующие выходные. Скажи им, что поехать не можешь.
– Я бы предпочел сейчас на работе отношения не обострять.
– У тебя на все есть ответ.
– Одри, я говорю тебе, у нас в компании сейчас трудный период…
– Они бывают везде. Майкл еще даже не уехал, а этот Кевин уже распоясался. Я с самого начала это
