кому. Шеф сидел целыми днями на телефоне, вел неизвестно с кем непонятные переговоры и стал совершенно недоступен для Крещеного с ребятами. Было ясно, что шеф осуществляет какую-то операцию, о которой его окружению знать не обязательно. Несколько раз за это время Корень давал Крещеному мелкие задания – типа позвонить кому-нибудь или походить за кем-нибудь, но смысла операции Крещеный не понимал.
В июне Корень внезапно уехал, даже не предупредив о своем отъезде. И если последнее время дела и так шли через пень-кoлоду, то после его отъезда все конкретно начало разваливаться. Не далее как на прошлой неделе Крещеному пришлось посетить ресторан с банкетным залом «Изумрудный», входящий в холдинг Корнеева. Директор ресторана Николай Афанасьевич Ростовцев, солидный мужчина, бывший работник Моссовета, не перевел деньги за прошлый месяц. Такого с Николаем Афанасьевичем не случалось за все время работы у Корня. Это был очень серьезный проступок со столь же неизбежными, сколь и неприятными последствиями. Но Николай Афанасьевич, похоже, перестал опасаться грозивших ему неприятностей.
– Ты что же это делаешь, Афанасьич? Ты если себя не жалеешь, хоть яйца свои пожалей. Я ж их сам без горчицы откушу, – пытался вразумить директора Крещеный, усаживаясь за стол в директорском кабинете.
Старый стул с черным дерматиновым сиденьем жалобно скрипнул под ста двадцатью килограммами начальника службы безопасности. Директор ностальгировал по своему славному советскому прошлому и перетащил в новый кабинет всю меблировку из своего старого кабинета в исполкоме. Середину просторной комнаты занимал стол с приставкой для заседаний. Вдоль приставки плотными рядами с двух сторон были расставлены светлые деревянные стулья с высокой спинкой. В спинках и сиденьях стульев были черные дерматиновые вставки. Такие же стулья были расставлены вдоль боковых стен комнаты. Сзади стола, во всю ширину торцевой стены, стояла книжная стенка, заполненная трудами классиков марксизма. На подставке, в углу у окна, пламенело пышное знамя из алого бархата с золотыми кистями. На знамени желтым цветом была вышита надпись с завитушками: «За победу в социалистическом соревновании предприятий общепита г. Москвы». В кабинете смело можно было открывать экспозицию «Быт советского чиновника».
– Паша, ты меня знаешь, – оправдывался директор. – Я сам никогда ничего себе не позволю. Но в понедельник звонил Евстафьев, сказал, что у него внеочередная налоговая инспекция, и приказал, чтобы я задержал перевод. Ну что я могу сделать в этой ситуации? Я был уверен, что ты в курсе.
Петр Евграфович Ефстафьев был главным бухгалтером в корнеевском королевстве, и Крещеному было хорошо известно о внеплановом наезде налоговой. Но у него были серьезные подозрения, что Евстафьев сам же и организовал эту проверку, чтобы под нее было удобнее списывать многочисленные нарушения, которые в отсутствие Корня расцвели в королевстве пышным цветом.
– Вот, всю наличку в сейфе держу, – продолжал директор, указывая на стоящий в углу сейф, выкрашенный строгой грязно-зеленой краской. Сейф тоже был из старого кабинета Николая Афанасьевича и представлял собой экземпляр славного семейства сейфов конструкции «Мечта медвежатника», заполнявших кабинеты советских учреждений от Черновцов до Владивостока.
Помешать современному взломщику открыть это технологическое чудо могло разве что полное отсутствие конечностей. Крещеный тоскливо посмотрел на сейф, потом перевел взгляд на переходящее красное знамя. Он прекрасно понимал, что не сможет один остановить разрушительные процессы, нараставшие в хозяйстве Корня как снежный ком.
Вечером того же дня на квартиру Крещеному позвонили. На пороге стоял молодой парень с хвостом, перевязанным резинкой, и в цветастой бандане.
– Ты Крещеный? – спросил парень.
– Ну я. А чего надо?
– Велели передать. – Парень протянул Павлу миниатюрный сотовый телефон. – Будут звонить после десяти. Как поговоришь, сразу выброси.
– А кто будет звонить-то? – спросил парня Крещеный.
– Не знаю. Сам разберешься, – весело ответил парень и подмигнул хозяину.
Сотовый зазвонил в двадцать два пятнадцать.
– Добрый вечер, Паша, – раздался в трубке знакомый голос. – Слушай меня внимательно. Нужно наладить круглосуточное наблюдение за одним человеком. На это можешь привлечь всех ребят из отдела.
– Но, Слава, у меня на текущие дела людей не хватает, а если я их еще и на слежку брошу, вообще завал будет.
– Все дела побоку, Крещеный. Это сейчас самое главное твое дело. Ты понял?
– Понял, Слава. Кого пасти-то будем?
– Всю информацию получишь через курьера. Завтра утром он тебе передаст подробные указания.
– Очень трудно работать, Корень, когда не знаешь цели операции.
– Ты помнишь, что мы оставили у Веньки?
– Да, конечно, помню.
– Ну вот, это и есть цель операции. Только то, что оставили, – фуфел, а нам надо найти оригинал.
– А он существует, в натуре, оригинал-то? – с сомнением спросил Крещеный.
– Существует. Он у хмыря, которого вы пасти будете. А этот фраер собрался его вывозить за бугор. И ты должен его перехватить. Вот такая стратегическая задача, Паша. Понятно?
– Понятно, подожди, Корень, не отключайся. Что происходит, Слава? У нас уже больше десяти дочек не проплатили за прошлый месяц. Я не успеваю их гасить. Если тебя еще месяц не будет, все развалится. Мне нужны твои конкретные указания по каждому делу. Я зашиваюсь, Корень.
– Я знаю, Паша, знаю, – подтвердил Корень усталым голосом. – Но ты должен понять: весь наш, мой и твой, бизнес сейчас зависит от успеха операции. Если мы с этой цацкой обосремся, весь бизнес у нас просто заберут. Врубился наконец?
– Как же так, Корень? – почти прошептал пораженный известием Крестовский. – Что ж ты так закладываешься-то? Все на одну цацку?
Корень помолчал:
– Вот так получилось, Крещеный. Так карта легла. Сам себя кляну, а ничего не исправишь уже, поздно. Ты уж не упусти его, Паша.
Крещеный отключил мобильник, аккуратно положил его на кухонный пол, выстеленный итальянским кафелем, и резко ударил каблуком. Пластмассовые осколки брызнули в разные стороны.
– Убери здесь, – распорядился Крещеный, отвечая на удивленный взгляд домработницы, заглянувшей на кухню.
На следующий день около десяти утра Крещеному позвонила секретарша Корня:
– Павел Герасимович, вас тут курьер дожидается с бумагами. Велено передать только вам в руки.
– Пропусти, я его жду.
Через минуту в кабинет зашел пожилой, аккуратно одетый мужчина. Он внимательно посмотрел на Крещеного и протянул тоненькую папку:
– Это вам.
Отдав папку, мужчина повернулся к выходу.
– Подождите, а как мне связь с вами держать?
– Ничего не знаю. Все найдете там. – Посыльный махнул на папку.
Когда Крещеный внимательно изучил принесенные бумаги, его настроение заметно ухудшилось. Им надлежало организовать наблюдение за гражданином Бельгии Домиником Перье. В сопроводиловке подробно указывались адреса квартиры и работы фигуранта, его домашний, мобильный и рабочий телефоны, а также номера машины. Номера были дипломатические. Это Крещеному чрезвычайно не понравилось.
Негласный закон братвы гласил: «Никаких дел с иностранцами, тем более с дипломатами, не иметь». Они проходили по другому ведомству, и иметь с ними дело было «не в масть».
Единственный контакт, содержащийся в бумагах, был сотовый телефон Сазонова, но им можно было воспользоваться только в крайнем случае. Бумаги содержали инструкции для различных сценариев развития
