– Но она же Анастасия, Настя, ну, в крайнем случае, Настенька?
– Ну да. По-русски Настя, а они же немцы, вечно все перепутают. Они ее Стаса звали, а жених, Саша Самарин, ее Стасиком дразнил. Так и пошло. Она была Стасик-большой, а мой папа – Стасик- маленький.
– Так Самарин был женат на Анастасии фон Аугстрозе?
– Нет, они были только помолвлены, пожениться не успели. Она его младше на семь лет была. Он погиб под Екатеринодаром.
– Послушай, Эмилия, в одном из писем Архип называл кого-то «наш милый Стасик». Ты думаешь, он так называл Анастасию фон Аугстрозе?
– Да, конечно. Ее все любили. Так что «наш милый Стасик» – это она, больше некому.
– А твой отец?
– Нет, со стороны Архипа я таких нежностей не припомню. Ну, может быть, только в раннем детстве. А Аугстрозе все называли «милый Стасик» даже тогда, когда она уже была старухой.
– Вы ее знали?
– Родители с ней поддерживали связь.
– А где она жила в эмиграции?
– В Швеции.
Розум утвердительно кивнул Лене, уставившейся на него во все глаза.
– Но для них это трудно назвать эмиграцией, они же шведы, – пояснила Эмилия. – Так что они практически вернулись на родину.
– Историческую, – хмыкнул Розум. Эмилия недоуменно посмотрела на него, не поняв юмора.
– Отец ее, – продолжала Эмилия, – Лео фон Аугстрозе происходил из старинной шведской семьи, а мать была немка. Говорили в семье по-немецки, но все знали шведский, а Стасик закончила шведскую гимназию в Гельсингфорсе.
– Надо же, как знала, – удивился Розум.
– О, не только это, – продолжила баронесса. – По рассказам отца, Архип говорил, что Лео оказался умнее их всех. Он перевел весь свой бизнес в Стокгольм еще до войны.
– Так что они, видимо, не нуждались?
– Что вы, конечно, нет. Они жили в Стокгольме на широкую ногу. Лео держал большой дом, машину, давал приемы. Жертвовал на эмиграцию. Родители его часто вспоминали.
– А Стася жива?
– Нет, она умерла. Но у нее, по-моему, осталась дочь. После смерти родителей я с ними связь потеряла. А что это мы на Аугстрозе зациклились? Давай-ка, Лена, остальные фотографии смотреть.
– Да-да, конечно. – И Усольцева передала следующий снимок.
– Думаешь, она? – после отбоя спросила Лена Розума, сопевшего ей в затылок.
– Ну, я тогда не знаю, если и это не она, то я бросаю большой спорт и ухожу в управдомы. Я завтра же сделаю запрос на Аугстрозе. И на следующей неделе можем уже получить ответ.
Ответ пришел уже во вторник. Семья Аугстрозе была достаточно известна в Швеции, входила в многочисленные шведские и европейские справочники «Who is Who», и информации по ней было в избытке.
Отец Анастасии барон Леопольд фон Аугстрозе действительно незадолго до Первой мировой войны очень удачно перевел весь свой бизнес в Швецию. Такое бизнес-решение было тем более примечательно, что как раз в это время в самой Швеции считалось чрезвычайно выгодным вкладывать деньги именно в России. Барон вложил деньги в недвижимость в Стокгольме и выкупил акции пивного производства в Упсале, частью которых владел еще его отец. Ничего лучшего сделать для своих внуков, чем вложить деньги в самую стабильную экономику Европы, нажившуюся на двух мировых войнах, старик Аугстрозе не мог, и к настоящему времени семья Аугстрозе входила в число ста богатейших семейств Швеции.
У барона было двое детей – старшая дочь Анастасия и младший сын Юрий (Эрик). Сын детей не имел, а у Анастасии в 1936 году родилась дочь Александра, получившая в наследство все состояние семьи Аугстрозе. Она филолог, доктор наук, проработала больше тридцати лет в университете Стокгольма. Специалист по древнескандинавским сагам.
У нее два сына и три внука. Старший сын – военный летчик, генерал шведской армии, младший – финансист, президент третьей по величине инвестиционной компании страны. Александра фон Аугстрозе, по мужу графиня Риденбергер, активно занимается благотворительной деятельностью. Она – основатель двух благотворительных фондов. Семья Аугстрозе традиционно делает крупные пожертвования в Толстовский и другие фонды поддержки русской эмиграции.
Александра дважды была в России – в Санкт-Петербурге, Москве, Новгороде и Пскове. Свободно говорит по-русски.
– А ты, Лешка, растешь, – похвалила Розума Лена, – уже графини пошли.
– Я попросил с ней связаться через российское посольство, но она сейчас в Лондоне на конференции, будет на следующей неделе.
– Ну что ж, баронессу проводим и займемся графиней.
Эмилия улетала в субботу. Баронесса с Половцевым стояли в стороне от регистрационных стоек, а Лена с Розумом отошли с багажом в сторонку, чтобы не мешать молодым прощаться. Всю дорогу Эмилия держалась прекрасно, шутила с Леной и с Розумом и только изредка нежно прижималась к свежевыбритой щеке капитана. Но в аэропорту, похоже, силы ее оставили, и она плакала, уткнувшись в широкую военно-морскую грудь Аркадия, изредка громко всхлипывая, как школьница, получившая несправедливую двойку. Половцев гладил симпатичную головку баронессы и платком вытирал ей подтеки туши вокруг глаз.
– Ну не надо, Милочка, – ласково называл он баронессу ее детским именем, – не плачь. Видишь, приказ уже вышел, я приеду максимум через месяц.
– Да-а, – ревела баронесса, как деревенская баба, – а если они тебя не выпустят?
– Ну, тогда я уволюсь к чертовой матери. Я тебе обещаю, я не могу смотреть, как ты плачешь.
– «Варшавская рапсодия», – саркастическим шепотом прокомментировал Розум прощание международных влюбленных.
– Да ладно тебе. – Лена с умилением смотрела на родственницу. – Гляди, как убивается. Надо же, от кого-кого, но от Эмилии такого не ожидала.
– Любовь никого не щадит.
– Циник ты все-таки, Розум.
– Я не циник, я реалист, – поправил Усольцеву Розум и направился к стойке регистрации. – Молодые, заканчивайте прощаться, самолет улетит.
Заплаканная баронесса прошла на регистрацию. Проверять ее багаж таможенники не рискнули.
Проводив баронессу, Розум с Леной повезли Половцева во Внуково, откуда он в тот же день вылетел в Симферополь.
Во вторник утром пришла информация из российского посольства в Стокгольме. Александра Ридербергер очень рада, что потомки Архипа Каратаева в России наконец дали знать о себе, и просит их позвонить ей по домашнему телефону. Она будет ждать звонка сегодня после восьми вечера. Ей есть о чем поговорить с родственниками Архипа.
После работы Розум заехал в магазин и купил бутылку дорогого шампанского.
– Отпраздновать удачу, – объяснил он Лене. – Сегодня ты звонишь Александре в Стокгольм.
– Она что-то знает?
– Пока непонятно. Но она сказала, что ей есть что с тобой обсудить. И у меня очень хорошие предчувствия. Так что шампанское, я думаю, нам пригодится, чтобы отпраздновать успех предприятия.
– Или отметить очередной облом. – Лена была настроена не столь оптимистично.
– Еще один облом я не переживу, – признался Розум.
– Здравствуйте, Александра, я Лена, правнучка дочери Архипа Каратаева, Лены Каратаевой, – представилась Усольцева.
– Леной назвали в честь прабабки? – У Александры был сильный прибалтийский акцент.
– Да, меня в детстве Лёкой звали, точно так же, как и ее.
