Пожалел ли? Ни разу. Но сознание не окончательной самостоятельности придавало решению полынный, с горчинкой привкус.
16
Михаил Моисеевич Новоселов снова возник неожиданно, позвонил, когда Сергей уже почти год работал после института в клинике Бориса Невоселова. Ничего не объяснял, назначил встречу у себя дома.
Встретил Сергея, который теперь уже законно именовался Сергеем Кирилловичем, еще чуть постаревший, но бодрый и активный. Гораздо более живой, чем в тот, прошлый визит. Неплохо выглядела и Мира Борисовна. Сумели вдвоем осилить горе, продолжить жизнь нестарых еще – чуть до пенсии – людей. Гордо и довольно известили Сергея о том, что уезжают в Израиль. Жить. Здесь никого не осталось, все там, на земле обетованной. Документы получили, все оформлено, билеты на самолет взяты.
После принудительного обильного обеда, от которого голодный Сергей Кириллович слегка осоловел, Михаил Моисеевич ласково попросил жену:
– Мирочка, будь добра, оставь нас с Сережей…
Мира Борисовна покладисто засобиралась из дома, поведав, что пойдет смотреть сериал к соседке Лене.
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – напутствовал жену Новоселов.
Мира Борисовна, повернувшись от порога, подняла на мужа кроткие темные глаза, нежно улыбнулась и старательно проговорила, обращаясь к мужу, витиеватую фразу на иврите, из которой Сережа понял только одно слово (почему-то на идише), относящееся к любимому мужу, – «поц».
Расхохотавшись, Новоселов пояснил:
– Язык учит. Тренируется.
Когда жена ушла, Михаил Моисеевич посерьезнел, помолчал, протер без того безупречно чистые стекла очков.
– Хочу, Сережа, перед тобой отчитаться. Признайся, ты ведь решил, что старый жид денежки-то прикарманил.
Заливаясь густой краской, Сергей поймал себя на мысли, что в который раз Димкин отец как будто свободно читает в его голове то, что там скрыто и для чтения не предназначено. Читает безошибочно и точно. Не комментирует, но и не молчит.
Что отвечать ему, Сергей не знал: если так свободно читает мысли, то какой смысл возражать, возмущенно отнекиваться.
– Я раньше с тобой на тему денег не говорил, потому что ты еще маленький был для них. По большому счету, и сейчас не дорос до такой ответственности. Бремя денег – тяжкое бремя, Сережа, а у молодого человека должна быть нормальная, полноценная, бесшабашная молодость. Голодная, я бы сказал. Тогда и желание появляется в люди выбиться. А так – одно из двух: или тебя подавят деньги, поработят, или же развратят. Вон, смотри, по телевизору рекламу крутят: биржа «Дюймовочка» и ее хозяин со своей псиной в ошейнике из якутских бриллиантов. Мальчишка! Чего хорошего? Это кажется, что молодец, схватил удачу за хвост, а в реальности – зажравшийся юнец. Где завтра будет? А я скажу тебе где – в жопе. Ладно, вернемся к нам с тобой. Повторяю, рано тебе финансовую самостоятельность давать, но делать нечего. Мирочка меня совсем заела: поехали да поехали…
Михаил Моисеевич дал расклад о судьбе и движении денег, так бездумно отданных Сергеем больше двух лет назад. Все это время деньги холились и лелеялись, вкладывались в очень выгодные предприятия, быстро оборачивались и снова вкладывались. Два года, покупая в ларьках спирт «Рояль» или тяжелый, тягучий ликер «Барензигель» со сладким, дынным вкусом, Сергей и не подозревал, что вкладывает трудовые рублики в свое же собственное дело. После крайне прибыльного предприятия по спаиванию собственного народа деньги поумнели и посолиднели, крутиться стали в области того, без чего не обходится ни одна семья, ни один человек. Бакалейные товары. Итальянские макароны, не липнущие друг к другу, густой, непривычного вкуса немецкий майонез, чистое и прозрачное растительное масло, разлитое в диковинные пластиковые бутылки, соусы, кетчупы, крупы, сухофрукты – все это превращалось в деньги, которые приводили с собой за ручку новые, блестящие денежки.
Слушать было трудно. Сергей путался в терминах, движениях и передвижениях товаров, обороте средств. Но это же и восхищало. Не стесняясь своих мыслей, Сергей выдал:
– Михаил Моисеевич, вы игрок? Я думал, так можно только на бирже или в казино.
– Я не игрок, – рассердился Новоселов, – я старый еврей, бухгалтер. И мне ваши биржи-однодневки смешны. И Леня Голубков ваш мне противен. Тьфу! Торговля – это труд, скрупулезный труд, ежедневная работа, расчет на несколько шагов вперед, стратегия. И чтобы завтра тебе не стыдно было за свою работу… Не грабить страну надо, не вывозить последнее, а ввозить и кормить народ. Люди, они каждый день есть хотят. Сахара хотят, масла, джема и маринованных огурцов в праздники, муки для пирогов. Это было, есть и всегда будет. На Руси этим купечество занималось, и дело это считалось почетным. Послушай, как звучит: купец первой гильдии! На них вся Россия держалась. На их пожертвованиях, попечительстве, вкладах. Вот к чему стремиться нужно, а вы на Леню Голубкова равняетесь. Он, видишь ли, не халявщик, а партнер!.. Ты никогда, кстати, не задумывался, почему в торговый институт конкурс больше, чем в медицинский? Почему в торговле, как и в медицине, рядовых сотни и тысячи, а светил единицы? Эти последние, они лучшее от тех купцов первой гильдии взяли. Соответственно времени, разумеется. И государство, между прочим, их труд всегда ценило. Слышал о знаке «Заслуженный работник торговли»? И вот снова времена пришли, когда тех знаменитых купцов и их принципы неплохо бы вспомнить. Ладно, я об этом долго могу говорить, среди этого моя жизнь прошла. Но мы с тобой для другого дела собрались. Я понимаю, что тебе мои рассказы любопытны, и только. Не захочешь ты торговлей заниматься, у тебя другое дело есть. Кстати, Боря тебя хвалит, руки, говорит, хорошие и голова на плечах. Ты вот что, клинику свою открыть не хочешь?
– Что? Какую еще клинику? – В Сережином понимании старик мощно загнул. Это на Западе могут быть свои клиники, а у нас, слава Богу, медицина государственная. Пока, во всяком случае.
– Для начала небольшую. Косметические услуги. Посмотри, брокеры-маклеры, дилеры с менеджерами денег нахватали за лес, за металл. Надо и тратить начинать. На себя, любимых, на жен своих. Им ведь своих «Мисс Огород» нужно содержать в чистоте и порядке. Чтобы прыщи были выдавлены, волосы лишние выщипаны, маникюры-педикюры сделаны. Чтобы морщины раньше времени не появлялись. А морщины, как тебе известно, год от года только увеличиваются, так что работы хватит. А то приходится бедным в Европу ездить красоту наводить.
– Да ну вас, Михаил Моисеевич, шутите? – возмутился Сергей. – Я же не косметолог, я, в первую очередь, хирург, и важным делом занимаюсь. Пластической хирургией. Восстановительной, а не косметической. Ну, делаем мы иногда косметическую пластику, так то иногда. Я не хочу весь день зажравшимся теткам имплантанты в грудь засовывать.
– Тебе видней, Сережа, но ничего ближе к теме, каюсь, придумать не смог. Я, кстати, домик на Охте выкупил, бывший роддом. Можно было бы там и начать.
– Начать?
Опять что-то большое и значимое, важное решалось помимо его воли. Зло взяло, что его мнение никому не интересно. Умом понимал, что предложение-то дельное, но все равно взбрыкнул:
– А если я ничего начинать не хочу? Я, может, деньги Мавроди отнесу…
– Сережа, ты не сердись на меня, – перебил Новоселов устало, – может, я слишком на тебя давлю… Мирочка бы ругаться стала, она всегда говорит, что я толстокожий и никого кроме себя не слышу.
Он удрученно вздохнул и в очередной раз потер очки.
– Ты поверь, я много вариантов перебрал. Чтобы, как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Нужно на годы вперед решать и не ошибиться. Ты, разумеется, волен самостоятельно решать, распоряжаться по своему усмотрению. Я перед тобой отчитался, а дальше ты сам. Вам, молодым, кажется, что вам все и всегда виднее. Но и мы, старики, чего-то да стоим. За нами время стоит, опыт… Я тебя, как марионетку, за ниточки дергать не собираюсь, но и ты помни, что мы с тобой перед Димой в ответе. Теперь твое время настает. А Мавроди неси, что не отнести, только лучше бы ты деньги тогда, два года назад, в помойку бросил. Бесплатный сыр только в мышеловке бывает… Ты не ерепенься, готовься к тому, что тебе тяжелое дело предстоит.
– А если я не справлюсь? Я же в коммерции, как свинья в апельсинах.
