Савельев лесок
...Она летела, чувствуя как обыкновенный страх, тяжкий и муторный, взявший наконец свое, бьется в бешено колотящемся сердце, и даже хочется закричать, по-детски зажмурив глаза. У Фалькенберга конь был великолепный, быстро сокращавший расстояние. Только об этом девушка и думала, когда влетела, врезалась в лес, не предполагая, что это и есть «Савельев лесок» из Надиной сказки.
Фалькенберг настигал ее. Наталья решилась выстрелить. Когда дымок рассеялся, к ужасу своему поняла: промахнулась! Она – промахнулась! Она, которая все время задирала нос перед иными щеголями: «Я стреляю без промаха, вам такое и во сне не приснится!» Юная Вельяминова не подумала сейчас о простой вещи: она никогда не стреляла в живого человека. Был лишь стыд – промазала! И – ужас. Она поняла, что немец тоже целится в нее. Тогда девушка рванула и поводья, и...
Иоганн оценил положение. Она уходила. Он не знал, какие страсти рассказывают про Савельев лесок, но понимал, что в лесу погоня может закончиться самым неожиданным образом. Когда пуля, выпущенная точеной рукой красавицы, едва не коснулась его уха, он взбеленился: «Уйдет и все... Ничего не важно, она не должна скрыться, она не будет ничьей, ничьей!..»
Выстрел, дым, болезненное ржание коня... Иоганн уже мчался в другую сторону. Его мутило, и вкус крови во рту становился сильнее и тошнотворнее. «Я убил ее, да... Теперь – ничья...» Едва не рухнул с коня. Почему-то он был абсолютно уверен, что убил...
- Ну и ладно! – Он говорил это вслух, почти кричал. – Ничего...
Куда он едет, зачем, все безразлично... В голове дым, как от выстрела... Он не рассеивался. Иоганн опустил поводья. Его конь медленно пошел по дороге...
Фалькенберг не понял сразу, что он вновь у дома Прокудина. Отец Франциск собственной персоной встречал его на крыльце.
- Иоганн, где вас носит? Я только что приехал... Да что с вами?
Иоганн медленно слез с коня, посмотрел в лицо духовника усталым взглядом. Отец Франциск крепко захватил его плечи пальцами-клещами, в белоснежной тонкости которых никто бы не мог угадать такую цепкую силу.
- Что с вами?! – повторил священник, а глаза его взглядом не менее цепким, чем холеные пальцы впились в лицо Фалькенберга. Но молодой человек ничего не видел и не чувствовал. Он вдруг усмехнулся. Чему-то своему... Отец Франциск резко ослабил и взгляд, и хватку.
- Идите за мной, Иоганн, – голос его стал аскетически-суровым.
Фалькенберг кротко повиновался.
- Я не мог приехать раньше. В столице творится невесть что! У меня в комнате кто-то устроил обыск в мое отсутствие! Прокудин арестован, как изменник Православия! Да скажите хоть что-нибудь... Что здесь происходит? Барышня Прокудина в невозможном состоянии, она переполошила весь дом, билась в дверь комнаты, почему-то запертой... Уж не сошла ли она с ума, а, Иоганн?
- Нет, - только и выдавил Фалькенберг. – Я запер дверь... Ключ у меня.
- А, эти мелочи не имеют значения, - отмахнулся отец Франциск. - Сейчас я обвенчаю вас, - необходимо спешить! А потом вы с молодой женой сразу же отбудете за границу. Я достал выездные документы. Рано или поздно здесь все уляжется, вот тогда-то мы и предъявим права на именье графа.
- Я не женюсь на Надежде, - вдруг отрезал Иоганн, глядя на отца Франциска, словно сквозь стекло: он не видел его.
И вновь теряющему терпение пастырю пришлось хорошенько потрясти за плечи свое духовное чадо.
- Нет, это не она, а вы сошли ума! – отец Франциск, так же, как и Наталья, не предполагал, как близок сейчас к истине. – Мальчик мой, очнитесь. Ведь вы мужчина - сейчас не время для женских штучек. Что за отвращение? Она так юна, недурна собой, очень мила, по крайней мере... Кстати, в мадемуазель я почти силой влил успокоительное. Она теперь будет кротка как овечка. Неужели то же самое придется проделать и с вами?
Нет, не пришлось, Иоганн уже успокоился, вернее, впал в странную задумчивость. Он позволил покорно привести себя в комнату, уже приготовленную для венчания. Вскоре Карп Петрович привел сюда же Наденьку. Напичканная наркотиками, она пребывала в том же состоянии, что и Фалькенберг. Отец Франциск немедленно приступил к обряду, он сам подсказывал своим жертвам, что им говорить, и они покорно повторяли все. Присутствовал при этом странном венчании Карп Петрович и старый слуга отца Франциска. Когда все было закончено, Надю увели. Священник остался наедине с Иоганном.
- Ну, мой мальчик, поздравляю вас! Понятия не имею, с чего вы ломались... Теперь немного осторожности, немного сметливости... Собирайтесь скорее, сейчас же отбываем в Париж. Медлить опасно.
- Я женат? – спросил вдруг Фалькенберг.
Отец Франциск вытаращил глаза.
- Да, конечно же!
Иоганн провел рукой по глазам и прошептал:
- Я убил ее... Нет. Это вы ее убили!
- Иоганн, что вы... – начал было отец Франциск, но вдруг закричал, дернулся под железной хваткой Фалькенберга. Сопротивляться он не мог, сумасшествие придало немцу огромные силы. Отец Франциск только хрипел... Очнулся Фалькенберг, когда его духовный отец затих и обмяк в его руках. Отпустив его, молодой человек долго глядел в остановившиеся глаза... Потом вздрогнул, что-то начало проясняться в его взгляде. Он вскрикнул... вновь затих… оцепенел. Потом очнулся и помчался прочь, и скоро вернулся, таща за собой Карпа Петровича.
- Вот! – указал на недвижимое тело в кресле. – Он умер! От удара, понял ты, от удара...
Карп выпученными глазами глядел на посиневшее лицо священника и мелко-мелко крестился.
- Немедленно похорони! – приказал Иоганн. – Так, чтобы никто не видел и не слышал...
