Объявление войны. Убийство людей ради спасения животных и планеты

3. приостановка юристами практики гражданских споров в третейских судах;

4. бойкот государственных школ;

5. отказ от вступления в государственные партии и тому подобные организации.

Эти предписания об отказе от сотрудничества придумывались специально под индийский вопрос, их цель была ясна. Торо в своем эссе «О гражданском неповиновении», работе, сильно повлиявшей на Ганди, писал: «Я, не колеблясь, заявляю, что те, кто называют себя аболиционистами, должны немедленно отказать в любой поддержке, как персональной, так и имущественной правительству Массачусетса и не ждать перевеса в один голос, а выстрадать право восторжествовать над ними».

Торо цитировал Конфуция, который говорил: «Если Государство управляется по принципам разума, нищета и несчастья — повод для стыда; если Государство не управляется по принципам разума, богатства и почести — повод для стыда».

В самом деле, ничто не ново под солнцем! Конфуций, Торо, Ганди, все они говорили о том, что участие в несправедливой системе должно быть остановлено теми, кто хочет изменить эту систему. (Освободители согласны с тем, что не нужно участвовать в аморальной системе. Но они не считают, что это следует делать для изменения системы. Они уверены, что систему существенным образом не изменить. Неучастие в ее делах требуется лишь для того, чтобы человек исключил себя из бойни, дабы убедиться в том, что он не сотрудничает с ней и не поддерживает ее). Что это значит для тех, кто хочет освободить животных?

Это значит, что вы не можете купить авиабилеты на следующий зоозащитный марш в Вашингтоне. Если вы это сделаете, вы поддержите бизнес авиакомпании, отелей, таксистов и других представителей сферы услуг. Сколько тысяч долларов ушло на одни только налоги у активистов за права животных, начиная авиабилетами и заканчивая прохладительными напитками? На какие угнетения животных пошли все эти деньги?

Типичный человек, обеспокоенный судьбой животных — это белый из среднего класса, и он едва ли захочет отказаться от имущества, титулов и других атрибутов благосостояния. Даже зоозащитные организации глубоко укоренились в системе. Многие национальные организации за права животных имеют миллионы долларов, которые они инвестируют в акции, облигации или недвижимость. Это никак нельзя назвать отказом от сотрудничества с системой. Доктора наук наживаются на общественном уважении, зарабатывая себе послужной список, когда высказываются против опытов на животных. Это определенно никак не сочтешь отказом от всех титулов и почетных должностей!

Факт заключается в том, что ни один человек в нашем обществе, проповедующий ненасильственное сопротивление, не применяет что-либо похожее на сатьяграху. Их борьба имела бы смысл, если бы они применяли тактики Ганди. А поскольку люди участвуют в жизни общества, которое они порицают, они не более чем лицемеры.

Дело в том, что ненасильственное сопротивление по Ганди требует от сопротивленцев самопожертвования и самоотречения. Людям в западном обществе это не свойственно. Ганди выяснил, что и на Востоке это не всегда популярно. Это одна из причин, по которым освободители считают ненасильственное сопротивление неприемлемой моделью.

Вторая заключается в оценке человеческой природы, центральной для философии и подхода Ганди. Он верил, что люди в основе своей хорошие, и если показать им, что ты страдаешь от их действий, они почувствуют жалость и изменят свое поведение. Ганди также полагал, что угнетатели теряют удовольствие от своей деятельности, когда жертва не оказывает сопротивления. «Творящий зло откажется от зла в отсутствие сопротивления».

Можно согласиться с представлениями Ганди о человеческой природе. Можно даже, как Ганди, упростить кражу для вора, чтобы его перевоспитать. Но успех этого подхода зависит от способности обидчика сопереживать своим жертвам. Не исключено, что в деревушке, где большинство людей настроены благожелательно, подобный подход может сработать. Но освободители призывают вернуться к реальности — в конец XX века, во время, когда угнетение животных колоссально.

Люди видят в животных объекты эксплуатации. Они едят их, а этого британцы с индусами не делали (по крайней мере, не на публике). Уровень уважения к жизни животного крайне низок, как было показано в предыдущей главе, поэтому уповать на сопереживание животным — это не просто наивно, это губительно для животных. Далее, за прошедшие тысячелетия, в течение которых люди резали животных для тех или иных целей, угнетатели так и не развили в себе усталость от террора, несмотря на полное отсутствие сопротивления со стороны животных. Более того, одомашнивание привело к тому, что манипулировать животными стало проще, чем стариками. Процесс массового забоя предельно упростился.

Ганди имел дело с бесчувственностью людей по отношению к людям. Чувство вины, или жалость, работают только тогда, когда существует связь между угнетателем и жертвой. Ганди утверждал, что даже самый слепой угнетатель в конечном счете прекратит свою агрессию, когда встретит бескорыстных, чистых, ненасильственных сопротивленцев.

Освободители интересуются, кто может быть более ненасильственным сопротивленцем, чем собака, на которой ставят эксперименты, сидящая беспомощно в лабораторной клетке, или чем корова, тревожно ждущая отправки на бойню в своем загоне? Животные — вот кто живет по сатьяграхе! У них нет собственности, они не участвуют в системе и, несмотря на все угнетения, все еще сохраняют способность любить людей. Некоторые, как, например, собаки могут любить даже тех, кто их угнетает. Пни собаку ногой и она извинится, что ты ударился. Ганди бы гордился способными на такое самопожертвование созданиями. Но, несмотря на весь плач, кровь и мертвые тела животных, люди непробиваемы. Для жалости необходимо сопереживание, а оно доступно немногим.

Люди, которые поддерживают стратегию ненасилия, путают объекты угнетения с посредниками их освобождения. Люди едва ли могут выступать посредниками животных, действуя по канонам сатьяграхи. Сопротивленцы Ганди были одновременно угнетаемыми и освободителями. Освободители могут страдать вместо животных, и угнетатели это увидят. Но если они не уважают животных, растают ли их сердца в сострадании к людям, добровольно страдающим ради животных? Разумеется, нет!

Когда кто-то не сопереживает животным, он воспринимают людей, сопереживающих им, как сумасшедших. Рассказывать вивисектору о любви к крысам все равно что рассказывать ему о любви к камням. После того, как ты устроишь несколько голодовок и применишь другие техники самопожертвования, чтобы продемонстрировать, насколько ты переживаешь за животных, нуждающихся в освобождении, угнетателям действительно станет тебя жаль — как умалишенного!

Это одна из проблем зоозащитного движения, с которой не сталкивалось движение Ганди. Освободители — это не то же самое, что освобожденные. Люди симпатизируют и жалеют других людей (порой), но они вовсе не обязательно распространяют свои симпатии и жалость на крыс, мышей, коз, свиней и собак. Очень важно, чтобы тот, против кого ты обращаешь свое самопожертвование, был сознательным. Если люди не будут сознавать, что они делают с животными — а большинство не сознает — человеческое самопожертвование никогда не добьется развития их сознательности.

Но есть и другая проблема, возникающая, когда человек начинает действовать, как представитель животных. По словам освободителей, ответственность за то, чтобы быть чьим-то представителем, отличается от той, что берет на себя человек, когда представляет собственные интересы. Если под угрозой твоя личная жизнь, можно прибегнуть к ненасильственным тактикам, если угодно. Всякий имеет полное право присутствовать на собственных похоронах! Но как быть, когда речь идет не о жизни других существ?

Люди практикуют ненасилие по личным причинам. Это образ жизни, стратегия жизни в этом мире. Однако когда человек выступает чьим-то представителем, догматичная приверженность ненасилию может отрицательно сказаться на интересах тех, кого этот человек защищает. Хороший представитель должен делать все, чтобы защитить своих подопечных. Это означает, что персональные пристрастия к ненасилию могут быть отвергнуты, если того потребуют обстоятельства.