Теперь в них светилось ничем не сдерживаемое желание и страсть.
— Я так долго ждала тебя, Баффи. Просто с ума схожу. Ну же, раздевайся быстрее.
Официально Ивлин Мей Лэнгли была Наставницей и в бортовом журнале яхты записана в качестве секретарши преподобного Ходжеса. Они только что провели несколько упоительных недель на Багамах. И в течение всех этих напоённых солнцем дней и пропитанных морским солёным ветром и волшебным лунным светом ночей она не оставляла его своим вниманием. Ивлин Мей очень добросовестно относилась к своим обязанностям.
Настроение Ходжеса улучшилось. Выпитое виски согрело, перспектива увидеть свой портрет на обложке Тайма приятно возбуждала, но это тепло и возбуждение не шли ни в какое сравнение с теми чувствами, которые вызывал у него вид Ивлин Мей, обнажённой, ждущей, дрожащей от нетерпения. Его возбуждал острый запах её тела, в котором смешивался аромат духов и горячей женской плоти.
Преподобному Бафорду Джо Ходжесу, несмотря на его пятьдесят с лишним лет, было чем гордиться. Подвыпив, в кругу близких ему людей он любил говаривать, что у него не только язык хорошо подвешен. И эта грубоватая острота всякий раз вызывала у присутствующих восторг. Он питал слабость к молоденьким девушкам, и во всех поездках, разумеется деловых, его сопровождала новая секретарша. Он любил разнообразие.
Господь щедро одарил Ходжеса, и это сыграло не последнюю роль в его карьере. Ибо у истоков её лежала кругленькая сумма, полученная им в наследство от некой престарелой матроны, последние годы жизни которой были согреты любовью тогда ещё двадцатипятилетнего Ходжеса.
Как отличалось от той старой развалины юное тело Ивлин Мей.
Он быстро разделся и наклонился над ней. Ивлин Мей смотрела на него, как заворожённая.
Потом Ивлин Мей любила поболтать. Но Ходжес уже не слушал. Она успела порядком ему наскучить. Всё-таки два месяца — это очень большой срок. Ни одна из предшественниц Мей не задерживалась так надолго. Конечно, в постели она была хороша, но простовата. У него уже была на примете одна молоденькая Наставница в Эламе. Как же её звали? Какое-то сложное имя. А, да, Иегосава. Точно. Дочь Иорама и сестра Агазия. Вторая Книга Царств, 11,2.(Особым предметом его гордости было превосходное знание Библии). Он был уверен, что двадцатилетняя Иегосава, у которой были такие чудесные чёрные глаза и мягкий чувственный рот, будет счастлива служить Господу в объятиях Учителя. Он улыбнулся про себя, предвкушая, как снимет с неё грубый серый балахон. Её тела Ходжес ещё не видел, но воображение у него было развито вполне.
Конечно, он не сразу забудет Ивлин Мей. Она была родом из Северной Каролины, из обедневшей аристократической семьи. Её предкам, в числе которых был даже один из полководцев армии Конфедератов, принадлежали плантации, и сама она словно сошла со страниц «Унесённых ветром». Пожалуй, это и привлекало Ходжеса больше всего. В своё время, когда он был жалким полунищим бродячим проповедником, шансов оказаться в постели с такой женщиной у него было не больше, чем у последнего негра с плантации её предков. Но сейчас она лежала рядом в роскошной каюте его яхты, а в швейцарском банке у него было отложено несколько миллионов долларов.
Да, — подумал он, — ты проделал большой путь, Бафорд Джо.
В шестнадцать лет, когда умерла мать, он убежал из дома и первое время зарабатывал на жизнь поденной работой. Смышлёный подросток очень скоро понял, что от работы в поле спину ломит куда сильнее, чем от поклонов и молитв, которыми так донимал отец. И Бафорд решил по его примеру проповедовать Слово Божие.
В один прекрасный день он прочитал в газете объявление, где говорилось, что Всеобщая Единая Церковь готова за чисто номинальную плату произвести желающих в сан священника, который даёт юридическое право на совершение похоронных и свадебных обрядов, а также крещения. Теперь он с полным правом именовал себя Преподобным Бафордом Джо Ходжесом, что подтверждалось соответствующим дипломом.
Он обладал редким красноречием и подкупающей искренностью, которые на баптистов в южных штатах производили должный эффект. В нём было нечто, вызывающее доверие и привлекающее людей. И он проповедовал на улицах маленьких городков, на фермах, прямо в полях, а затем пускал по кругу шляпу, в которой набиралась горстка мелочи. От города к городу приходилось добираться на попутных машинах, а то и просто пешком.
И тут с ним произошло Чудо, благодаря которому имя преподобного Бафорда Ходжеса попало во все газеты, он стал знаменит на всю страну.
Это случилось в горах штата Теннесси. Накануне он хватил лишнего и остался на ночь в дешёвом борделе какого-то городишки. Голова трещала после вчерашнего. А надо было идти дальше, и для того, чтобы попасть в соседний округ, предстояло пересечь бурную горную реку, прорезавшую глубокое ущелье. До пешеходного моста было мили две, поэтому он решил перейти через ущелье по одноколейному железнодорожному мосту.
Владелица заведения его отговаривала, но напрасно.
Он шёл по шпалам, стараясь не смотреть вниз, и вдруг в утреннем тумане послышался звук приближающегося поезда. В этот момент он находился на самой середине моста. Бежать назад или вперёд было бесполезно, прыгать вниз — равносильно самоубийству: река обмелела, и всё дно было усеяно острыми обломками скалы. Поезд стремительно приближался. Машинист и не подозревал, что кому-то может прийти в голову пойти по этому мосту, на котором не было даже пешеходной дорожки; кроме того, это было строжайше запрещено и перед въездом на мост была установлена предупреждающая надпись.
Даже теперь, в полной безопасности, лёжа в постели с Ивлин Мей, Бафорд Ходжес покрывался испариной, вспомнив пережитый ужас. Он вспомнил запах смерти — отчётливый и тошнотворный, который он ощутил слишком быстро, а машинист не заметит его в густом тумане и затормозит слишком поздно. Локомотив или безжалостно раздавит, или раздробит его и собьёт в пропасть.
Он бежал, захлёбываясь слезами, скуля от ужаса, как загнанный зверь, и моля бога о спасении. Поезд был уже совсем близко, машинист увидел в тумане фигуру бегущего человека и рванул рычаг тормоза. Пронзительный скрежет металла разорвал туман, из-под колёс метнулись искры, — он было ясно: уже слишком поздно.
В этот-то момент и произошло Чудо.
После того как Ходжес стал знаменитостью, его проповеди собирались слушать целые толпы. В числе людей, заворожено внимающих его словам, однажды оказалась и шестидесятилетняя вдова миллионера Элинор Баннинг.
Когда она умерла, оставив состояние, он купил немного экранного времени на небольшой телевизионной станции в одном из южных штатов, и число приверженцев стало стремительно расти. Он сделал ставку на молодёжь — и не ошибся. Молодёжи нужно было что-то новое, необычное, отличное от традиционных форм. И он создал совершенно новую религию. Сначала он назвал секту Дети Господни, но вовремя сориентировался и решил, что не следует ограничивать членов возрастными рамками. Так родились Души Господни, превратившиеся благодаря неустанным трудам Ходжеса в самую богатую секту в Штатах.
Да, Бафорд Джо, ты проделал большой путь…
Ходжеса разбудил телефонный звонок. Было пять часов утра, и он с раздражением взял трубку.
— Слушаю.
— Господь любит вас, Учитель.
— Господь любит тебя, брат мой. Кто это?
— Амон. Первый Старец из Каны.
Имя ничего не говорило Ходжесу. Старцев было много, и он не собирался запоминать всех поимённо. Он даже не помнил, где находится Кана.
— Из Каны?
— Братство близ Мемфиса.
— Ах да. Что там у вас стряслось?
— При обычных обстоятельствах, — начал Старец, — я ни за что бы не решился прервать сон Учителя, но по размышлении решил это сделать.
— Короче.
