и относительно труда, и относительно приватизации труда других, скажем так, – это Сергей о первом из физкультурников. – Второй был уникальный человек – нельзя чужого. Тем не менее, для меня они вот такие».
Глосса о раздвоении личности
Дихотомичная была вещь. Морально и не морально. С другой стороны, это как бы типы предпринимателей. Любыми путями наверх. Обогащение в материальном плане. Первый жил гораздо лучше того. И учил, как надо. Тот ему уступал. Один, к сожалению, умер. От чего, понятно: расслаблялся он традиционными русскими способами. В последние годы они совсем разошлись из-за ценностей. Особенно когда пошли 90-е годы. Начал прихватывать собственность. Тут они совсем закончились, эти отношения. Вот такие два типа.
Как будто поясняя свое отношение к выбору пути, Сергей, немного покашляв в кулак, вспоминает: «Почти мой сверстник, его сын, под давлением отца пошел по этому пути и очень хорошо продвинулся. До дефолта развил хороший местный локальный бизнес, отнимая у всех и вся. Он и сейчас местный предприниматель, у него сеть ремонтных мастерских, магазины. Хотя парень всегда мечтал стать картингистом. Жизнь поправила, и после этого стал менее интересен, честно говоря».
Тела юношей закаляются трудом.
«Я бы сказал, это был период векторности и разнонаправленности. И везде как бы получалось, – уточняет он. – В оркестре играл: в баяне меня подвинули, там были классные специалисты, и меня посадили на ударные инструменты как самого молодого. Это был период совмещения всего и вся. И как-то складывалось. Не знаю, что управляло, кем. Я никогда не относил себя к сверхспособным, четко рефлексировал и понимал: главное – труд и везение, и вокруг учителя. Черпай, бери. Кто-то дает возможность брать. Прекрасно понимая, что все создать не могу, но я могу понять, а в сумме получится лучше, чем по отдельности. Как в десятиборье».
Учителя в школе Сергея были особенные. «Наши преподаватели сидели в оккупации. Переводили немцам в комендатуре, – поясняет он. – Представляешь, какие это профессионалы… У них произношение! Как сейчас помню, две сестры, призванные по принуждению, с конвоем работали переводчиками».
Глосса о языке и бизнесе
Всего хотелось, но всегда интуитивно я любил и занимался языком, который стал основой бизнеса. Я просто получил в подарок – но это уже следующая история – первый бизнес, благодаря тому что нужно было заниматься – с миллионером, как потом выяснилось. У нас работал этот Кляйс. Потом Германия. Наверное, понятно, почему Германия, а не Англия. Если бы был француз, то я бы, наверное, поехал во Францию. Всем ребятам говорю: хотите что-то сделать, нравится или не нравится, выучите язык, по крайней мере. В этом нельзя обмануть. Это как вес поднять: либо ты поднимаешь 100 килограмм, либо не поднимаешь. У нас в экономике, менеджменте можно поговорить, и модель… все, что нельзя пощупать. А в языке человек никогда не врет.
Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
Сделать выбор в жизни помогла Сергею не самая престижная и любимая ныне и прежде наука под названием астрономия. А было это так: когда он учился в классе 7-м или 8-м, в школу прислали на преддипломную практику студентку из педагогического вуза. «К нам приезжает на стажировку девушка симпатичная. Разница в возрасте не очень большая», – вспоминает Сергей.
Глосса о южной ночи
Так вот, эта замечательная практикантка… Мы всем говорили, и это действительно так: южная ночь, можно видеть все созвездия. Астрономия – это наука. После этого никто не хотел расходиться, хотя в 10 вечера загоняли домой всех. Она рассказывала о жизни, для всех, особенно для мальчиков… Она говорит: хочешь быть нормальным человеком? У меня друг – вот он в бауманском, заканчивает, мы сейчас поженимся после практики. Вот если куда-то, – видимо, она была под впечатлением своего мужчины, – то только туда!
Вот так однажды у героя все вдруг стало получаться, как в сказке, по «щучьему велению»: «Я на следующий день пошел в школьную библиотеку, хорошо оснащенную. Взял справочник для поступающих в МВТУ с задачками и решениями… и по всем – в МГУ, МИФИ, МФТИ». Потом он написал в приемную комиссию училища, и ему (!) ответили. А он, «к стыду своему, забыл, как ее звали: закончилась практика, и она уехала. Звездой раз – и пролетела. Я стал на этот путь, еще кучу ребят притащил сюда».
Глосса о мечтах
Вот это звездное небо. Нас приучили: когда какие-то сложности, ты ложишься на лавку в парке – смотри и пойми эти расстояния, и все уходит мгновенно! Я хорошо помню – ярчайшее событие в жизни и самая большая обида – это, конечно, 12 апреля 1961 года, когда мне пять лет. Когда наблюдает народ летящие спутники все. Это радость, говорят, такая была после войны. Я ее хорошо помню, поскольку было все строго, а нас погнали спать часов в девять… брата, наверное, оставили. Это запуск Гагарина, конечно. Все думали, что мы видели его, но, думаю, что мы не то видели. Это просто яркий момент.
ПОСТ О ТОМ, ЧТО НЫНЕ В НЕМЕЦКОЙ СЛОБОДЕ УЧАТ УМУ-РАЗУМУ, НО НЕ ПЬЮТ И НЕ БЬЮТ
Кто не работает, тот ест! Учись, студент!
Через три века после Петра Первого, полюбившего немецкую слободу, в ней же оказался студент Сергей, еще не зная, что он укоренится там навсегда. Гость с Кубани приехал осуществить свою мечту: поступить в престижнейший и старейший вуз страны – бывшее Императорское техническое училище, а ныне Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана. Мечта сбылась во всем, что связано с жизнью личной и профессиональной карьерой. Но в самом начале у абитуриента, кроме прилежания и аттестата, вкупе с приличной подготовкой по нужным предметам, наличествовала страсть, непонятная многим, если не большинству окружающих: любовь к немцам и их великому языку.
Но на первых порах позабыл он и о ней: захватила учеба, а быт наладился быстро: «Университет тут же дал мне за 3 рубля в месяц общежитие. 7-я Парковая». Сергей не один такой был: «По поводу возможностей – лифты были. У нас приехала куча людей: из Костромы, из-под Ижевска, из других городов. Тебе дают шанс!»
Глосса о поступлении
Вот так я попал в общем-то, честно говоря, без большого напряга. По одной простой причине: был стандарт единый, все школы учили одинаково, везде была одна программа. Спрашивали теоремы, которые мы все проходили. Нет вот этой несуразицы, что сейчас. Терминологически сразу возникал контакт, ребята приехали из Перми, Костромы… мы сели – у нас один язык, одна программа, одна культура. Поступать и учиться можно было без специальной подготовки. Уровень и стандарт был такой высокий у всех школ. Я не говорю о физмате МГУ. Бауманский, конечно, великий вуз, но в МГТУ вступительные были чуть-чуть повышенной сложности. Такие же были в МАИ, МЭИ, кубанском политехе. Те же программы, особого труда не было.
Вот уж что никак не понять, так это утверждение, что «особого труда не было». Это об учебе и быте оторванного от семьи паренька. И еще более непонятно, откуда взялась тяга к руководству, что ныне обзывается лидерством: «Поскольку я человек, мягко говоря, амбициозный, то учился хорошо и тут же стал старостой группы».
Но мечтал-то не о том, что будет руководить людьми – просто попытался реализовать мечту детства! «Я попал в Бауманку на машиностроительный факультет – это мечта, конечно, о космосе! – голос Сергея оживает. – Я пришел только на машиностроительный факультет. М-1, М-2. Может, я что-то неправильно понял, и меня на пушки посадили. Мечта оставалась. Последний раз она всплыла, когда я был в командировке рядом с космодромом в Казахстане. А потом она ушла, поменялось представление о космосе. Тогда это был культ космоса».
