А потом уже, к курсу третьему, юный кубанский барон Мюнхаузен, так и не построив пушку для полета в космос, понял: другая наука, под названием экономика, поглощает его неокрепшую душу: «Первый предтеча – это профессор Камаев, я слушал его лекции по политэкономии, третий курс».
Глосса об экономике
Тут торкнуло, и я понимаю: наверное, я не туда… Он прочитал блестящий курс. Меня поразило, что он тоже сказал: хотите, учите язык. После этого я даже параллельно пытался учиться в МГУ экономике, но в то время запретили двойной диплом. Камаев лично просил перед Цаголовым. Меня пускали на семинары по органическому строению капитала. Ездил в МГУ на семинары. И тут приходит Юрий Андреевич Абрамов, заменяя нашу заболевшую преподавательницу, читать курс экономики. Это был последний удар! С тех пор у меня любовь к истории экономики. Тут я становлюсь таким же книжником.
Он отбил меня немного от МГУ. Отбил, хотя меня сейчас судьба занесла в ЦЭМИ на докторский совет. Я хорошо помню его статьи и выступления, когда он цэмишников положил на лопатки, [сказав,] что они занимаются схоластикой… и перетащил меня в экономику военного дела. Оказалась чрезвычайно интересная штука.
Интересная «штука» продолжалась три курса: «Четвертый курс еще был теоретический, а пятый, шестой – он меня втянул в работу в Коврове. Делать хозрасчетную работу. Формально мотоциклы “Восход”». Что еще интереснее: личность Абрамова не подавляла, а заставляла переосмыслить многое, включая мечты о своем месте и жизни.
Глосса об учителе
Влияние колоссальное. Обучение шло как в классических академиях. В те годы машин было мало, мы отсюда, из Бауманского, уходили и шли пешком к нему в Хлебный переулок. По Мясницкой. Он меня кормил по пути. Сердце у него болело всегда, он и умер достаточно молодым, в 65 лет. Эта любовь к писанию, к мечтаниям. Бесконечные истории о городе. Это энциклопедист. Я понял, что мне никогда не дотянуться, сколько бы ни тянулся. Я у него получил навык экономического мышления конкретного, поскольку он тоже заканчивал Бауманский, заканчивал по снарядам. Он был завсегдатаем консерватории и обсерватории, поскольку жил в центре. Отец у него военный был. Оригинальное очень мышление, высказывания иногда эпатажные. Все дискутировали с ним. Он позволял всем с ним дискутировать. Его особенность, может быть, она отчасти, как зараза, передалась: всегда быть оппонентом тому, что есть. Когда был коммунистический голый строй, он оппонировал ему. Когда пришел демократический, он оппонировал ему тоже. Это вот интеллигенция, наше свойство. Я впервые от него [это] услышал году в 79-м, наверное. Мы дискутировали о том, что в современной экономике называется эффективностью инвестиций. Он говорил о социальном аспекте инвестиций: не все в деньгах, не все в хремастике, не все в прибыли. И тут все начало поворачиваться. Тогда мы были голые рационалисты.
Голые «рационалисты» 80-х – интеллигенты, жадно поглощавшие все новое, что появлялось в затхлой атмосфере застоя, и не отрицавшие старые рецепты успеха и благополучия. «Он не опустил ценность денег, тем более что он любил зарабатывать, чтобы платили хорошо за науку, – вспоминает Сергей о Юрии Андреевиче. – И жена никогда не была против. И в доме у него было все хорошо. И он на книги много тратился. В то же время нематериальный компонент: то есть это не отчуждение денег».
Вот опять, как в школе, когда учителя физкультуры, каждый по-своему, объясняли предназначение жизни человека. «Мы, молодежь, на него наехали и говорили: только экономическая рациональность определяет, – горячится Сергей. – Дураки. Надо было созреть. Всегда были ограничения в принятии любого решения: не максимизация прибыли, а немножко думай о других».
Глосса о тупиковой ветви
Не знаю, что бы получилось, если бы пошел другой дорожкой. Совсем была бы другая история. Было бы много денег и плохое самочувствие. И постоянный страх. Как у бойфренда моей дочери: пока миллиард не сделаю! Ну и что, чем закончилось? Только деньги закончились и здоровье потерял. Тупиковая ветвь. Бессмысленная. Я бы сказал – уничтожающая. Реально. Понимаешь, что, переходя дальше какого-то рубежа, теряется смысл. Если не будет, чтобы тебе с утра хотелось куда-то идти. Но при этом у тебя должны быть деньги, ты должен быть свободен.
ПОСТ О ТОМ, ЧТО ОБРАЗОВАНИЕ И БИЗНЕС СОВМЕСТИМЫ, ХОТЯ ПОНЯТЬ ЭТО НЕВОЗМОЖНО
Университет развивает все способности, в том числе – глупость.
Что такое свобода для преподавателя вуза? Особенно если свободу получили все, начиная с производителей и заканчивая потребителями! И чиновники тоже получили свободу! Вся страна свободно задышала, но средний класс задышал более учащенно, как при одышке: шоковая терапия опустошила кошельки, опустив интеллигентов на социальное дно, и надо было просто научиться выживать.
Как выживала семья Сергея? «Жена занималась одно время вот чем: привозили из Костромы, Ярославля, Ростова Великого “хлам” – антиквариат, условно говоря. Потом его продавали реставраторам, а те – дальше, – вспоминает он. – Делали мебель старинную». Сам он в 1990-м попал на стажировку в Германию, и профессор из Германии написал от руки приглашение. И в посольстве давали визу! Это был период ельцинской свободы». В это же время Сергей делал проект с компанией «Мовен», внедрял систему контроллинга. Пригласили на спецстажировку по проектному контроллингу. «Все шло активно. Я начинаю понимать, что на этом можно делать бизнес, – организую бизнес, обучающий банкиров, учить контроллингу, – вспоминает он о первых больших заработках. – Здесь учу и вывожу их за рубеж. Маржа бешеная. Но это – сопутствующие бизнесы. Тут один из профессоров Люнебургского университета, где я стажировался по контроллингу проектов, не знал, что такое проект и что такое контроллинг, но понимал, что это мое, захотел приехать к нам. Мы приглашаем его в гости, жена моя тогда не работала…»
В журнале «Российское предпринимательство» эта история излагается так: «Заведующий кафедрой “Экономика и организация производства” МГТУ им. Н.Э. Баумана вел совместные научно-учебные проекты с Высшей школой г. Люнебург и Геттингенским университетом (Германия). В мае 1992 года с очередным визитом в МГТУ среди профессоров приехала скромно одетая женщина» [241]. И тут жена говорит Сергею: «Можно, мы организуем им поездку в Ярославль?» «Я ей говорю: чтобы этим заняться, тебе нужен язык, – продолжает он. – Она говорит: я учила в школе». Сергей договаривается с Екатериной Семеновой, заведующей кафедрой немецкого языка, чтобы жена и дочка попрактиковались в немецком. А потом им задают невинный вопрос: «Можно приедет фрау Эккель»? И вот приехала фрау Эккель «с рюкзачком» – как самая обычная туристка. «Я жене говорю: мне надо в Германию ехать, я в проектах деньги качаю, – повествует дальше Сергей. – Я зарабатывал языком: только немецкий язык меня кормил реально, в марках. Она говорит: ты с ума сошел, я язык плохо знаю! Короче, беру ее и отправляю то ли в Ярославль, то ли в Александров». Но весь фокус был в том, что супруга Сергея целую неделю общалась с совладелицей европейской фирмы Karl Eckel – европейского лидера по производству и продажам нагревательных аппаратов, работающих на жидком топливе.
За неделю женщины поладили друг с другом и даже определились с лечебной косметикой, которой в России тогда не было: фрау Эккель подарила супруге Сергея крем, а потом предложила: «Приезжай на месяц, я тебе все сделаю». Вскоре жена отправилась к ней в гости в Германию, а у Сергея работа все так же кипела: «Мы делаем очередной проект по заводу, потом делаем по банку, по контроллингу – Волгоградский южный банк. Здесь “Мовен”, инвестиционная корпорация, – вспоминает он. – Она звонит и говорит: срочно приезжай на пару дней. Я в электричку, приезжаю, встречают меня на хорошем “Мерседесе”. Везут в пригород. Под 1000 метров дом».
Богатства существуют, чтобы их тратить, а траты – чтобы делать добро и этим снискать честь.
Услышав фразу: «Знакомься, Карл Эккель», – Сергей понял: «Попали к миллионерам». «Язык вывел, – опять напоминает о своем немецком Сергей, а потом рассказывает о предложении Карла: «Говорит: мы на первых порах даем вам комплектующие, нам интересно реализовать проект, для души. Денег нам никаких не надо. Можете организовать нам поездки – в Петербург съездить? (В то время можно было антиквариат провозить, в окошко на таможне бегал платить.) Мы вам дадим на дело наличные деньги, сколько вам надо, посчитайте, и вы вернете потом без процентов, без всего».
