башни, с тяжёлым орудием для борьбы с сильно бронированными целями и бетонными укреплениями. Броня в три пальца толщиной, плюс противогранатные решётки, делающие бесполезными ручные гранатомёты. Генерал Угррур прав, как всегда - раз в банде столько народу, чем рисковать единственным ходячим броневичком, сегодня следует не поскупиться и вывести из стойла нашего 'Убедительного'.
Где-то в недрах убежища загремели звонки громкого боя, и спустя считанные мгновения забухали тяжёлые шаги. Я ощутил невольную гордость - спецназ, он и спустя столько лет спецназ.
Четыре десятка бойцов заполнили ангар, быстро и без суеты построились. Ребята в впрямь смотрелись ещё ничего, в бронежилетах и касках, с автоматами под мышкой и лопатками-топориками на заду. Правда, хвосты изрядно облезли, ну да радиация она никому не мать родная...
- Ребята! - генерал вышел вперёд, с явным трудом переставляя ноги. Он был старше меня лет на тридцать, и вообще был самым старшим из нас. - Опять каннибалы нагрянули в гости. Нужно устранить...
- Будет сделано! - рявкнули ребята, строго соблюдая устав. Вообще-то в последние годы Угррур не настаивал на непременно уставном к нему обращении. Но как-то само собой повелось... И вообще, дашь себе раз поблажку, другой, и конец бункеру. Вместо гарнизона специального назначения останется кучка грязных норушников, а там и до выползков скатиться недолго...
- Экипаж, в машину! Десант на броню! - зычный голос у Гррота, ничего не скажешь. В закрытых помещениях особенно.
Взвыл электромотор. Врата потерны дрогнули и начали медленно отползать в стену, открывая выход наружу. Свежий ветер ворвался в раскрытый зев, вытесняя неподвижный стылый воздух подземелья, но тепла я не ощутил. Вот дела, ведь лето уже на носу, если судить по календарю... Хотя 'лето', это было там, до Конца света. Сейчас есть только морозный сезон и безморозный.
Двигатель 'Убедительного' тяжко взревел, разом загасив все иные звуки, стены и пол мелко задрожали. Каждые три года на бронеход ставили свежий комплект аккумуляторов из НЗ, обноски же шли на броневичок и связистам. И это глубоко правильно - оружие должно быть исправно и в любой момент готово к применению. Как сегодня.
Чудовищная машина взяла с места плавно, лязгая широкими гусеницами, двинулась на выход. Ещё чуть, и мы выбрались на волю.
Я закинул голову, жадно вдыхая холодный воздух. Над головой рассыпалась вязь созвездий, и среди них выделялась Опрокинутая Чаша... А вот и Несбывшаяся Надежда...
Я невольно вспомнил, как ещё пацаном-школьником бегал в астрономический кружок. Вообще-то я изначально хотел стать лётчиком, но незаметно увлёкся астрономией, которую изучали на курсах юных штурманов. До чего доходило - я всерьёз подумывал, не пойти ли мне в университет...
Я усмехнулся. Много глупых идей витало в моей голове. Но жизнь, как обычно бывает, внесла свои коррективы. Армия, спецназ, особый объект номер...
А потом наступил Конец света.
Разумеется, был период конфронтации, обмен резкими заявлениями. Потом всё вдруг как-то наладилось, и по радио зазвучали бодрые марши и успокаивающие вести. Послы обменивались похлопываниями по плечам, приветственно мели пол пушистыми хвостами... 'Наконец найдены взаимоприемлемые решения наболевших вопросов'. Казалось, демобилизация вот-вот будет объявлена...
И только потом, уже после Конца света, я понял - решение действительно было найдено, и обе стороны готовились его исполнить.
Самое интересное, что война так и не была объявлена. Разумеется, первый ядерный удар должен быть внезапным, но после-то могли объявить? Впрочем, это уже не имело никакого значения. Даже добивающие удары прекратились буквально через несколько дней - уж очень устрашающе выглядели результаты того, самого первого удара.
Вообще-то самым тяжким был первый год, когда беспросветный мрак окутал планету, и вслед за бескрайней ночью пришёл свирепый мороз, дополненный ураганными ветрами. Народу в убежищах тогда ещё было много, страшная теснота, плач детей, визги и истерика женщин, свирепые драки между мужчинами, сумасшедшие, не боявшиеся даже выстрелов в упор... Потом стало легче. Все, кто не выдержал, отправились в Обитель Предков - кто-то удавился на проводе или шнурке, кто-то получил нож или клыки в шею от соседа, кто-то пулю от охраны... А кто-то просто умер, и все дела. И пайку увеличили, поскольку количество едоков упало многократно.
А потом наступила тоска.
Год шёл за годом, но бетонные склепы атомных бункеров так и оставались приютом уцелевших. Нет, никто не звал их 'домом' - как можно? Дом, это же... это...
Никто ничего не строил. На второй год от Конца света, когда мутное солнце нарушило наконец беспросветный мрак, кое-где попытались наладить сообщение, пусть даже нерегулярное, и жалкое подобие производства. Однако неожиданно выяснилось, что никакой экономической основы для такого сообщения нет - остатки выживших сидели в убежищах и медленно проедали запасы консервов.
Когда же ещё через несколько лет стало возможным жить на поверхности, обнаружилось, что практически весь домашний скот благополучно съеден. И хуже того, не стало никаких диких животных - все передохли ещё в ту страшную Великую Ночь.
Возможно, где-то кто-то и пытался ещё наладить мирную жизнь - мне о том было неизвестно. Великая цивилизация распалась, и эфир пустел с каждым годом. Вот уже лет десять не было известно ничего о том, что творится у наших бывших врагов - именно бывших, потому как исчезли причины, вызвавшие соперничество. И вообще, враги отныне были у всех одни - вот такие банды каннибалов, уничтожавшие и без того призрачные шансы выжить.
И климат изменился. Наш генерал проговорился как-то - на обоих полюсах море сковали льды, образовавшиеся в ту первую зиму, и льды эти не собирались таять. Это казалось многим удивительным, но я не зря ходил в астрономический кружок в далёком, страшно далёком детстве. Всё было просто - льды рассеивали тепло, которое посылало солнце нашей истерзанной планете, и вот уже не только на море, но и на суше в высоких широтах понемногу формировалось нетающее белое одеяло. До Конца света здесь, мне помнится, даже в разгар зимы снег никогда не лежал долго - выпадет и растает. Сейчас же большую часть года мороз цепко держит землю и мёртвый лес, и снега сходят только к началу лета - то есть 'безморозного периода', заменяющего отныне лето...
'Убедительный', густо облепленный десантом, вырвался наконец из мёртвого леса и прибавил ходу. Липкая грязь летела с гусениц, и я мельком посочувствовал ребятам, сидевшим на откинутых противогранатных решётках по бортам - шерсть колтуном станет... Сам я сидел на такой же решётке главной башни - сюда грязь не долетала, и обзор неслабый. Мне, как бывшему командиру взвода, положено. Бывшему, потому что теперь уже все вооружённые силы нашего объекта едва тянут на взвод.
Неожиданно выплыла откуда-то извне холодная и спокойная мысль - а зачем? Зачем мы мчимся к руинам древней подстанции, дабы покарать и уничтожить шайку каннибалов? Конец неизбежен. Не эти, так другие доедят случайно уцелевших в округе, потом пережрут друг друга... А нам в бункере провизии хватит до самого конца.
Я тряхнул головой. Нет! Так не должно быть. Мы - армия, и мы обязаны обеспечивать покой мирных граждан. Пусть их осталось всего ничего, пусть они обречены, но пока есть хоть один - мы обязаны защищать...
'Вы уже защитили' - не сдавался внутренний голос, чужой и холодный - 'Если бы не ваша славная армия, все были бы живы'.
'Молчать!' - мысленно рявкнул я, не в силах сносить издевательства над собственным рассудком. Если начать сомневаться перед боем...
'А не лучше ли тебе помолчать и подумать?' - спокойно и холодно возразил всё тот же голос - 'Тем более что другой возможности может и не представиться'
И тогда я запел. Нет, пел я негромко, и никто не услышал моего марша за лязгом боевой машины. Но голос отстал. Добрый строевой марш - лучшее средство от лишних мыслей.
Небо на востоке начало стремительно светлеть, звёзды поблёкли и готовы были вот-вот исчезнуть. Мне почему-то страшно не хотелось этого, и я неотрывно вперился в созвездия. Опрокинутая Чаша и
