– Мы закончили, – объяснил он, – мы уже уходим.
– Маnса un orologio d,oro. Forse sta nella borsa della signora.
К ним подбежала девушка-продавщица, глаз ее вышел окончательно из-под контроля.
– Что он говорит? – спросил Эймос.
Продавщица деланно улыбнулась:
– Он говорит, что каким-то образом, вероятно по ошибке, одни часы оказались в сумочке вашей жены.
– Manca un orologio d,oro, – снова сказал охранник, – Li ho contati io stesso.
– Он говорит, что сосчитал часы – одних не хватает.
– Li ho contati due volte. Non pud essere uno sbaglio.
– Он пересчитал два раза, – перевела девушка, – и уверен, что часов нет.
Эймос опять посмотрел на охранника:
– Если часы пропали, то это не значит, что они у моей жены в сумочке.
Лайла начала открывать сумку.
– Закрой немедленно! – скомандовал Эймос.
Она посмотрела на него.
– Почему, Эймос?
– Потому, что я тебе не разрешаю.
– Non l,ho vista metterlo nella borsa ma non c,e altro posto dove potrebb, essere.
– Он говорит, что не видел момент… когда… когда она положила часы в сумочку, но уверен, что они там. Он служит у нас много лет и никогда не ошибается. – Она прикрыла рукой левый глаз и пыталась сохранить улыбку.
– Почему бы мне просто не показать свою сумку и не прекратить все это. – Лайла снова начала открывать сумку.
– Нет! – Эймос вырвал сумку у нее из рук. – Они назвали нас ворами, Лайла, – он повернулся к продавщице, – он считает, что мы воры?
Охранник выдал длинную фразу.
– Да, он говорит, что часы должны быть в сумке вашей жены.
– Другими словами, он назвал нас ворами.
– Вы знаете, иногда происходят ошибки, – замялась девушка, – и если вы сейчас вернете часы…
Он потряс головой:
– Если вы засунули куда-то часы, это еще не значит, что мы налетчики. И я требую извинений от вас, будьте добры.
– Эймос, ради бога, давай откроем сумку и уберемся отсюда подальше.
Он круто развернулся к ней:
– Ты что, детка, это как присяга на честность, существуют вещи, которые мы просто не можем совершить. Вы не подписываете бумаги, что вы честный человек, и вы не открываете сумку, когда какой-то тип начинает клясться, что вы жулик. Это принципиально, черт возьми, принципиально!
– Почему твои паршивые принципы всегда навлекают на нас неприятности, скажи?
– Хочу поблагодарить всех болельщиков за поддержку. – Он повернулся к продавщице. – Мы не жулики, мы простые американские туристы, которые влюблены в ваш город, и мы не хотим неприятностей. И если вы сейчас извинитесь, проявите вежливость, мы уйдем.
– Но часы исчезли. – Глаз подергивался у нее теперь с немыслимой частотой.
– Это не наша вина.
– Я позову менеджера. – Девушка заспешила к лестнице.
– «Еще один потрясающий, богатый событиями день нашего Эймоса и Энди». – Лайла направилась к прилавку где стояли стулья, Эймос следовал за ней.
– No, No, No, – охранник преградил им дорогу и встал между ними и прилавком, где стояли подносы с часами.
– Боже, – пробормотал Эймос, – он думает, что мы хотим стащить еще пару.
Лайла огляделась в поисках других стульев, не нашла и уселась прямо на пол, как уставший ребенок, скрестив ноги и подперев руками голову.
– Ты что делаешь, Лайла?
– Мне так нравится. Я не могу стоять.
Он осторожно уселся рядом с ней, стараясь не повредить спину:
– Мы, наверно, производим впечатление пары идиотов.
