Она промолчала.
– И будь добра, сделай мне одолжение. В следующий раз не начинай открывать сумку при каждом удобном случае.
– Я знала, что ты не позволишь, и потом один из нас должен выглядеть честным человеком.
– Объясни оба своих положения.
Лайла вздохнула:
– Эймос, я знала, что ты скорее дашь себя распять, чем позволишь мне показать сумку. Ты и твои принципы давно мне известны. И я знаю, что они приняли нас за жуликов.
– Почему, скажи ради бога?
– А ты напряги извилины. Мы вошли и, как пара гангстеров, заставили их выложить перед нами огромное количество часов, просили еще и еще. Пока я их рассматривала и делала вид, что не могу решиться, ты в это время купил недорогую вещь, и это должно было сбить их настороженность, отвлечь от меня внимание, тогда я и засунула подходящие часики в сумку. Так что, выходит, мы не простые жулики, а весьма квалифицированные. – Она покачала головой. – Я знала, что так все случится. Всегда случается, когда я покупаю золотые часы.
– Ты их покупаешь каждый день?
Она опять покачала головой:
– Два раза. За всю мою жизнь. Первый раз я была с папой. Мама только что содрала с него кожу живьем, но оставила жизнь, они недавно развелись, он пришел накануне моего дня рождения. Мне не было десяти. Я его очень любила, Эймос. У него не было способностей ни к чему, никаких талантов, просто милый, добрый человек и плохо разбирался в людях. Она не хотела его пускать, и тут разразилась буря, наконец, она согласилась отпустить меня с ним на пару часов. Когда мы остались одни, он спросил, какой подарок я хочу получить на день рождения, а я возьми и ляпни: золотые часы, и он сказал, значит, ты их и получишь. Мы взяли такси и поехали на Пятую авеню, я помню только, что приказчик был очень сух и формален, господи, как иногда запоминаются такие вещи, а папа сказал: принесите самые лучшие часы для моего ребенка. И приказчик поклонился и отошел, а я была счастлива, когда он вернулся и надел мне на запястье тоненькие часики, и мне они, естественно, понравились до безумия, и папа сказал: они твои, и все было бы прекрасно, если бы у него было достаточно денег за них заплатить. Мерзавец продавец принес настоящие золотые часы, и бедному папе пришлось просить и унижаться, и мне было больно видеть. Он потом сказал, что купит мне их завтра, а я была такая эгоистичная дрянь, что потребовала золотые часы. Дрянь! – Лайла замолчала.
Эймос поднялся навстречу маленькому элегантному человечку, за которым шла полная девушка продавщица.
– Вы менеджер?
Она утвердительно кивнула на вопрос Эймоса:
– Да.
– Вы ему все рассказали? – Эймос помог подняться Лайле.
– Да. – Глаз у нее подергивался непрерывно.
– Что он сказал?
– Он не понимает, почему ваша жена не хочет показать свою сумку, если вы не брали часы.
– Скажите, я жду извинений.
– Non credo, та con gli americani non si sa mai.
– Я уловил что-то об американцах, что вы ему сказали?
– Я сказала, что вы странные люди и вас трудно понять.
– Давайте все забудем, – сказала Лайла, – пожалуйста. – И взяла мужа под руку.
– В таких случаях, – сказала девушка, – помогает полиция.
– Полиция! – Эймос оглядел пустой магазин. – Мы пришли сюда купить часы. Посмотрите. – Он достал бумажник и вытащил пачку туристских чеков. – Пусть сосчитает. Какого дьявола нам надо красть часы, когда мы можем за них заплатить? Скажите ему, что это я написал «Фрэнси».
Девушка повернулась к менеджеру:
– Dice che ha scripto Francie.
– Ma chi e questo Francie? Di che cosa parla?
– Он говорит, что не знает, что такое «Фрэнси», и понятия не имеет, о чем вы говорите.
– Песня, боже мой, песня, ее знает каждый, – и вдруг, жестикулируя, запел перед менеджером, девицей и охранником, – спросите, слышали они это? Я ее написал. Я вполне респектабельный господин. Скажите ему.
– Vuole che lei sappia che lui e un uomo per bene, – сказала девушка менеджеру.
– Ma e propio sparito un orologio? – Менеджер обратился к охраннику.
– Li ho contati io stesso. Due volte, – ответил тот.
– Allora contiamo una terza volta, – сказал менеджер, и они с охранником, видимо, пришли к соглашению.
– Они снова пересчитают часы. Все пошли к прилавку, Эймос внимательно следил с близкого расстояния, как они начали пересчитывать, и поэтому не видел, когда Лайла вдруг встала на колени, и вдруг
