этой утраты. Так сложилось, что мой прежний коллектив стал для меня чемто большим, нежели просто группа сослуживцев. Он заменял мне семью…
– Я понимаю вашу боль, уважаемый Румм, – мягко произнес Руководитель. – Мне самому довелось испытать подобную утрату. Моя жена погибла во время боевых действий по свержению Корпорации на Кольце Марса. Какойто инспектор выстрелил в нее только изза того, что она оказалась у него на пути.
Он замолчал, его глаза на мгновение помутнели, и взгляд скользнул мимо сидящего Румма в далекое прошлое.
«Под впечатлением от ее смерти твой сын ушел служить в армию и через полгода погиб, – подумал Румм. – С тех пор ты живешь один. И это тоже отражено в открытых ресурсах сети». Он посмотрел на Руководителя взглядом, исполненным горя.
– Война – это безумие. Бессмысленный, чудовищный, кровавый кошмар, – тихо произнес Румм. – Именно поэтому я выразил желание работать на этом заводе. Я хочу своим трудом приблизить окончание этого кровопролития. И если благодаря моему участию война закончится раньше, хотя бы на минуту, значит, я не зря прожил жизнь.
В госпитале на Кольце Марса Румм пролежал сутки под наблюдением врачей. Его доставили туда сразу, как только спасательную капсулу подобрал Патруль. Силы Патруля прибыли в систему сразу после того, как были приняты сигналы бедствия, но из более чем трехсот человек, находившихся в системе на момент нападения пауков, в живых остался он один. Вероятно, появление Патруля спугнуло диверсантов Инсектората, и они не успели полностью зачистить систему. Весть о его чудесном спасении мгновенно облетела всю сеть Содружества, и многие стали узнавать его в лицо. Едва врачи сообщили, что с его психическим и физическим здоровьем все в порядке, Румм выписался из больницы и пришел в отдел кадров военного завода, обслуживающего корабли флота. Для надежности он дал интервью журналистам, в котором заявил, что произошедшая на его глазах ужасная трагедия кардинально изменила его мировоззрение, и он больше не может оставаться в стороне от идущей войны, в которой лучшие представители человечества отдают свои жизни за самое право людей на существование. Но так как, к сожалению, в силу своего воспитания и возраста он не имеет возможности стать воином, единственным способом внести свой вклад в приближение победы, может быть только самоотверженный труд на оборонном предприятии. Ход удался, и за ним увязались сразу несколько журналистов. В результате его появление в отделе кадров завода превратилось в знаковое событие, освещенное средствами массовой информации, выпустившими колонки с заголовками типа: «И вновь продолжается бой» и «Старый подпольщик снова вступил в борьбу». Под прицелами камер в кабинете ошарашенного кадровика Румм заявил, что выбрал этот завод неслучайно. Ведь именно здесь производилась перезарядка Серебряных Слез, грозного оружия военного флота Содружества, наводящего ужас на бесчисленные орды Инсектората. Решение по его заявлению было принято уже к вечеру. Департамент Безопасности Содружества провел стандартную проверку его личности, как и полагается при приеме нового сотрудника на важный государственный объект. Но репутация активиста подпольного движения сопротивления, приговоренного Корпорацией к морализации за инакомыслие, потерявшего семью в борьбе с тиранией, была лучшей рекомендацией для одобрения его кандидатуры. Глава завода лично сообщил ему о положительном решении. На следующее утро Румм вышел на работу на своем новом месте.
Но дальше все пошло намного сложнее. Согласно своей специальности Румм был назначен в Отдел Координации, в сектор оптимизации работ. В первый момент он решил, что сорвал куш, ведь в его распоряжении оказался полный список тяжелых кораблей, обслуживающихся на заводе. Но очень быстро выяснилось, что все далеко не так просто, как казалось. Этот Древний, Александр Савельев, знал свое дело получше руководителей Особого Управления Корпорации. Румм понял это довольно быстро – Департамент Безопасности Содружества оказался гораздо более серьезной структурой, чего он никак не ожидал от столь молодой организации. Сам факт того, что упоминания обо всех заводах, обслуживающих военный флот Содружества, имелись в свободном доступе в открытой сети и совсем никак не оттуда вытравливались, еще ничего не давал. Внутри самих предприятий строжайше соблюдалась государственная тайна. Все отделы заводов были разбиты на сегменты, и сотрудники одних не имели доступа к информации других. Кроме того, как удалось выяснить, Серебряные Слезы на этом заводе не производились, а лишь перезаряжались, что оказалось далеко не одним и тем же. Более того, сам процесс перезарядки так же был сегментирован, и всю технологию знало лишь руководство завода. Вырасти до таких высот в одночасье было невозможно. Оставалось одно: искать выходы на начальство. В довершении всего сотрудники ДБС постоянно работали с работниками завода, проводя профилактику возможной неумышленной утечки секретной информации. Каждая такая беседа с безопасником стоила Румму огромных нервов. Он чувствовал, что долго не выдержит такого напряжения. Надо форсировать события.
– Мы с вами единомышленники, уважаемый Румм, – негромко сказал Мэлл. – Когда я потерял жену, мой сын ушел в армию добровольцем, и я не стал его удерживать. Вскоре он погиб. В первые дни мне казалось, что моя жизнь потеряла всякий смысл и закончилась. Но потом я понял свое предназначение. Я должен остановить тех, кто культивирует насилие и использует его во благо себе, тех, кому выгодно кровопролитие и гибель наших детей. И не имеет значения то, что я не могу сражаться с ними своими руками. Я могу помогать тем, кто может. Я могу помогать нашим детям, отдающим свои жизни за нас и будущее всего человечества. Я тогда сказал себе почти то же самое, что и вы: если благодаря моему участию в этой войне погибнет, хотя бы на одного ребенка меньше, значит, я живу не зря.
«Еще бы, – отметил Румм. – Я изучил твою биографию. Это высказывание сделало тебя очень известным в те дни. А с депрессией ты боролся, часами просиживая в обсерватории у своего приятеля. Ты смотрел на звезды, они умиротворяли тебя. Ты даже сейчас на них смотришь, недаром кабинет оформлен таким образом». Он посмотрел на Руководителя:
– Могу я попросить вас о помощи, уважаемый Мэлл? – с едва уловимой болью в бесцветном голосе спросил Румм.
– Разумеется, все, что в моих силах, – Руководитель с участием взглянул на него.
– Мне несколько неловко просить вас, – замялся Румм, – но все мои друзья… словом, мне некого больше попросить.
– Не стесняйтесь, уважаемый Румм, я очень хорошо вас понимаю, – подбодрил его Мэлл. – Какого рода помощь вам требуется?
– Врачи пока запрещают мне пилотировать, – недовольно поморщился Румм. – Опасаются за мое психическое здоровье. Говорят, возможно возникновение ситуации, когда подсознание, не оправившееся от травмы, произведет замещение реальности, соприкоснувшись с некими условиями, внешне схожими с теми, в которых была получена психологическая травма, – он пожал плечами. – Кто их знает, насколько все это серьезно… терминология медиков всегда очень непроста. Я хочу побывать на месте последнего месторождения, которое разработала наша партия. Именно оттуда наш Руководитель повел нас в систему Процион… Но это уже не важно.
– Но, уважаемый Румм, – начал Мэлл, – боюсь, что я не могу…
– Нет, нет, вы не поняли! – Румм покачал головой. – Я не прошу вас везти меня туда, это хоть и в Солнечной системе, но довольно далеко от Кольца Марса, столько времени у нас нет. К тому же, я должен быть там один. Это последнее место, где все были живы, и мне необходимо попрощаться с покинувшими меня друзьями. Это надо делать в одиночестве. Я обязательно посещу это место, но позже, когда врачи не будут против. Я должен вновь оказаться в космосе, хочу снова почувствовать вокруг себя его чарующую бесконечность, незыблемое величие, звездную вечность… это всегда успокаивало меня и придавало мне сил…
Он замолчал, словно на короткий миг его захлестнули воспоминания:
– Я хочу попросить вас о другом, уважаемый Мэлл. Вы не могли бы просто подвезти меня до дома? Я пока опасаюсь пилотировать сам. Обычно я беру общественный флаер и пользуюсь автопилотом, но мне еще трудно в одиночку переносить полеты в маленькой машине…слишком напоминает те бесконечные часы, когда я был заточен в спасательной капсуле… – Румм вздрогнул и поспешно добавил: – Не беспокойтесь, уважаемый Мэлл, у меня есть средства, Вам не придется брать на себя никаких расходов. Конечно, если у вас есть неотложные дела, я не настаиваю…
– Да нет, все в порядке! Как вы могли подумать?! – возмутился Мэлл.
– Причем тут расходы? Никакие деньги не заменят человеческого участия, я хорошо это знаю. – Он снова на мгновение задумался: – Довелось испытать на себе…
– Обещаю не отнять у вас много времени, – продолжал оправдываться Румм.
– Ничего страшного, уважаемый Румм, я как раз собирался домой,
– Мэлл поднялся и вышел изза стола. – Поедемте, я с удовольствием выполню вашу просьбу. Мне самому это пойдет на пользу. Своеобразная смена обстановки, – он оглядел раскинувшуюся по стенам кабинета звездную панораму.
– Последние годы я проживал на корабле нашей партии, – рассказывал Румм, пока лифт доставлял их в сектор стоянки флаеров. – За эти дни я еще не определился с жильем, поэтому пока живу на своем прогулочном катере, в космопорту. Тут недалеко, терминал «С3» для малотоннажных частных судов, это на Восьмом Уровне Кольца.
Флаер у Руководителя был не новый, но в отличном состоянии. Повидимому, Мэлл редко отклонялся от маршрута «дом – работа». Руководитель поднял машину в воздух, и Румм завязал разговор на тему загадочного
