именно с ним был изображен Д.Г. Левицким, уже находясь в генеральском звании. Затем, после обретения «Белого Орла», художнику пришлось «исправить» портрет. Наконец, достойны воспроизведения последние строки Долгорукова, посвященные Александру Николаевичу: «По… не громким, но всегда похвальным деяниям, можно ли ему отказать в титле добродетельнейшего мужа». Следует добавить, что барон оказался едва ли не самым предприимчивым из всех внуков именитого человека Григория Дмитриевича. Имея много проблем с унаследованным Таманским заводом, он в 1783 и в 1787 годах основал на Урале в честь дочерей еще два — соответственно их именам: «Елизавето-Нердвинский и Екатерино-Сюзвенский».
В 1789 году дом на Английской набережной достался барону Григорию Александровичу, который, как уже отмечалось, ради вступления в права наследства прервал образовательную поездку по Европе и вернулся в Россию. Созданный Воронихиным дом представлял собой трехэтажное здание, имевшее 4- колонный портик, поддерживавший балкон и завершавшийся ступенчатым аттиком. Как уже указывалось, интерьеры не сохранились. Что можно узнать из планов?
Как и все участки на Английской набережной, владение Строгонова своей хозяйственной частью выходило на Галерную улицу. Все важнейшие помещения были сгруппированы вокруг Парадной лестницы. Некоторые из них, например зимний сад и расположенный над ним зал для танцев, выходили окнами в квадратный внутренний двор. Из танцевального зала три двери вели в большую столовую, находившуюся в правом крыле. В левом крыле находилась парадная спальня, соединявшаяся внутренней лестницей с первым этажом, где находились лакейские комнаты.
Еще несколько парадных помещений располагалось вдоль главного фасада — малая столовая, гостиные и оригинальный музейный зал, состоявший из двух разных частей. В первой, выходившей окнами на Неву, размещались картины, во второй была ротонда, предназначенная для скульптур. В ней архитектор устроил верхнюю галерею, ее поддерживали 8 колонн. Свет падал сверху, как в храме Дружбы Чарлза Камерона в Павловске. Таким образом Александр Сергеевич хотел дать возможность барону Григорию, которого он усыновил, следовать пути европейского вельможи — коллекционера и мецената.
Из затеи президента Академии художеств ничего не вышло. В 1800 году Григорий Александрович продал свой дом на Английской набережной родственнице графине Лаваль, урожденной княгине Белосельской-Белозерской. Отправляясь послом в Испанию, Строгонов в 1804 году сдал в аренду предпринимателю A.A. Кнауфу металлургические заводы, причем условия аренды напоминали те, что были приняты двоюродным братом его отца четвертью века ранее.
В качестве арендной платы купец обязывался нести все расходы по содержанию заводов, исполнять повинности и вносить банковские платежи и страховые взносы (с общей суммы 571 229 рублей) за заложенные во Вспомогательном банке и застрахованные в Англии Елизавето-Нердвинский и Екатерино- Сюзвенский заводы.
Следовательно, вся возможная прибыль шла Кнауфу, он не делился ею с владельцем, как это обычно бывает при аренде. Но по условиям контракта после его заключения купец предоставил графу беспроцентную ссуду в 252 тысячи рублей, которую барон обязался возвращать по частям с 1810 по 1816 годы, причем выплаты за последние два года (около 105 тысяч рублей) засчитывались в счет уплаты долга Вспомогательному банку. Очевидно, что нуждавшийся в деньгах барон согласился на аренду именно с целью получения этого займа: в результате у него сразу появлялось четверть миллиона рублей и он освобождался от ежегодных платежей по залогам.[35]
Только в этом случае барон Григорий Александрович поступил так же, как граф Александр Сергеевич. Он стал известным дипломатом времен Александра I, блестяще проявил себя в Мадриде и Константинополе, но пренебрегал учебой детей, домом как родовым очагом и, главное, что огорчало дядю, не интересовался искусством и литературой. Бог наградил этого Строгонова двумя дочерьми и в 1793–1801 годах пятью (!) сыновьями, два из которых — Сергей (1794) и Александр (1795) — герои этой книги. Однако Григорий Александрович не был примерным семьянином, вступив в Мадриде в период отрочества четырех старших сыновей, в связь с графиней Жулианой Марией Луизой Каролиной д’Ега, супругой португальского посланника, графиней Строгоновой с 1826 года.
Меценат Александр Сергеевич Строгонов мог быть доволен тем, что его путем, в известной мере, шел другой племянник и полный тезка. Для графини Лаваль здание на Английской набережной реконструировал архитектор Т. де Томон, одновременно в 1805 году он спроектировал дом барона Александра Сергеевича Строгонова на соседней Дворцовой набережной. Этот Александр являлся сыном барона Сергея Николаевича от второго брака с Натальей Михайловной, урожденной княжной Белосельской и, таким образом, приходился племянником барону Григорию Александровичу и внучатым племянником графу Александру Сергеевичу.
По воспоминаниям современника, полный тезка президента Академии художеств был «весьма не глуп, и добр, и мил, и умел хорошо воспользоваться данным ему аристократическим тогдашним воспитанием; вместе с тем был он весьма деликатного сложения, чрезвычайно женоподобен, и от того в обществе получил прозвание барончика».[36] Личную жизнь этого представителя рода омрачила трагедия. В 1800 году он женился на княжне Софье Александровне Урусовой, та скончалась от родовой горячки 26 апреля 1801 года. Несчастная новорожденная дочь Вера к ужасу Александра Сергеевича и родителей Софьи прожила всего тринадцать дней (20 апреля — 3 мая), безутешные родные заказали скульптору М.И. Козловскому монумент для кладбища Александро-Невской лавры. (Его описание см. в главе 12 третьей части.)
В доме на Дворцовой набережной Александр Сергеевич-второй основал литературный салон, претенциозно именовавшийся «Академией». Сам хозяин сочинял на французском языке. В 1808 году в Женеве были опубликованы два тома его «Lettres а see amis» («Письма к друзьям»). Гостями салона на Дворцовой набережной бывали многие российские литераторы и французские эмигранты: А.Л. Пушкин, князь И. Долгорукий, Ю.А. Нелединский-Мелецкий и, наконец, граф Ксавье де Местр. Последний, женатый на Софье Ивановне Загряжской, сохранил отношения с родственной семьей Строгоновых[37] на долгие годы. Некоторое представление о салоне дает стихотворение одного из членов «Академии» княжны Зинаиды Белосельской (1789–1862), в замужестве княгини Волконской, она была дочерью князя Александра Михайловича Белосельского и, таким образом, приходилась племянницей баронессе Н.М. Строгоновой, урожденной княжне Белосельской, дочери М. Белосельского.
В последующие годы княгиня Зинаида Волконская прославилась своим поощрением искусства. В молодости она составила стихотворное послание «К президенту Строгоновской Академии»:
