стороне, и он просто кипит от возмущения Бересфордом и К0...» 35. Тогдашний морской министр лорд Туидмаут доводился Черчиллю дядей, и Фишер не замедлил сообщить ему о своем восхищении племянником: «Я думаю, он один из самых прекрасных людей, каких я когда-либо встречал, и такой умный, что говорить с ним одно удовольствие» 36. Однако вскоре первый морской лорд был сильно разочарован своим молодым другом. Размолвка произошла из-за той позиции, которую Черчилль занял по вопросу о военно-морском бюджете во время политического кризиса 1908—1909 гг. Особенно Фишера возмутило то обстоятельство, что во время острых дебатов о флоте Черчилля консультировали «люди Бересфорда» — Реджинальд Кастенс и Уильям Уайт. «Дорогой Гарвин,— писал адмирал,— вчера Уинстон Черчилль сказал Маккенне, что Кастенс и У. Уайт посоветовали ему, что четыре дредноута будет достаточно, и они снабдили его всеми аргументами, техническими и прочими! Дело в том, что они, Кастенс и Уайт, знают, что только четыре дредноута заставят меня подать в отставку» 37.
Как уже говорилось, Черчилль и Ллойд Джордж потерпели поражение. Как только исход дела стал очевиден и страсти «морской паники» начали утихать, Черчилль немедленно решил наладить отношения с первым морским лордом. Однако упрямый старик игнорировал все его попытки. Два дня спустя после того, как окончательное решение по морскому бюджету было принято, Фишер сидел в клубе Атенаеум и читал «Нейшн»., Когда в зал вошел Черчилль, адмирал едва кивнул ему и продолжал чтение, как ни в чем не бывало. После того, как Фишер отложил газету и вышел на улицу, Уинстон последовал за ним и попытался завязать дружескую беседу. Однако адмирал довольно невежливо заявил Черчиллю, что обсуждать флотские дела с ним не собирается. Когда Уинстон спросил Фишера о его планах на будущее, старик отрезал, что его будущее — это иметь 20 дредноутов к апрелю 1912 г. и зашагал прочь.
Но Черчилль не оставил мысль восстановить отношения с Фишером. После выхода адмирала в отставку, Уинстон написал старику теплое письмо: «Со слабой надеждой я протягивал Вам лапу дружбы, но тщетно. Вы мне очень симпатичны и я искренне сожалею, что ход событий не позволил нам работать вместе. Известие о пожаловании Вам пэрства доставило мне большое удовольствие, но это далеко не полная награда за вашу службу на благо британской морокой мощи» 38. Трудно было сочинить более дружелюбное и обезоруживающее послание, но адмирал был неумолим и по-прежнему не желал мириться с «одним из самых прекрасных людей, каких он когда-либо встречал». Но едва прошел слух о том, что «двойной изменник» Черчилль получит пост морского министра, отставной адмирал уцепился за «лапу дружбы» с прямо-таки неприличной поспешностью. Вскоре между ними восстановились самые дружеские отношения
36-летний морской министр по приходе в Адмиралтейство взялся за дела чрезвычайно рьяно. Несомненно, Черчилль был более талантлив и по своему интеллекту далеко превосходил Маккенну, но ему недоставало основательности последнего. Молодой честолюбец был слишком энергичен, непоседлив и непредсказуем в своих действиях. За первые полтора года в должности главы военно-морского ведомства Черчилль более 6 месяцев провел в море с целью ознакомления со службой на флоте. Он лично посетил практически все военные доки и верфи Англии и почти все более или менее значительные военные корабли, базирующиеся на порты метрополии и Средиземного моря.
Весьма показателен, на наш взгляд, следующий эпизод. В 1912 г. Асквит и Черчилль прибыли на один из кораблей флота метрополии с тем, чтобы присутствовать на артиллерийских учениях эскадры. У. Э. Мартин, впоследствии контр-адмирал, также присутствовавший при этом, вспоминал, что Черчилль так и не удержался среди официальных лиц, с большим достоинством стоявших на мостике корабля. Вскоре морской министр вместе с орудийными расчетами «метался у пушек, стрелял, заряжал, прицеливался». Асквит не преминул заметить по этому поводу: «Мой молодой друг так испачкался, как будто собирался сыграть роль Отелло!» 39.
Сохранилась замечательная фотография, запечатлевшая один из эпизодов посещения Черчиллем учебного корабля «Меркурий». Морской министр медленно проходит вдоль шеренги юных кадетов, пристально вглядываясь в лица стоящих навытяжку босоногих мальчишек в матросской форме. Глава военно-морского ведомства весь подался вперед, его цилиндр сбился на затылок, на губах скептическая полуулыбка. Это не старый морской волк, привычным взглядом окидывающий свои владения, но абсолютно посторонний человек, впервые столкнувшийся с неким экзотическим миром, в котором ему все ново и интересно.
В принципе, в Англии от морского министра, как человека сугубо гражданского, никогда и не требовалось каких-то глубоких знаний о военном флоте. Он осуществлял лишь общее руководство. Но Черчилль, в отличие от своих предшественников, не собирался особенно полагаться на своих профессиональных советников. Новый министр с самого начала взял за правило самому вникать во все тонкости морской службы. Во время больших маневров 1912г. Черчилль все время вмешивался в распоряжения командующего флотом, передавая свои приказы и контрприказы прямо из Уайтхолла по беспроволочному телеграфу. После окончания маневров морской министр вызвал к себе всех флаг- офицеров и долго им объяснял, как должны осуществляться маневры крупными соединениями кораблей40. Положение усугублялось тем, что первые морские лорды, с которыми Черчиллю довелось работать после Артура Уилсона — Фрэнсис Бриджмен и Луи Баттенберг — оказались людьми слабохарактерными и позволяли морскому министру помыкать собой.
Черчилля на флоте сразу невзлюбили. Адмиралам не нравилось выслушивать от бывшего гусарского лейтенанта «постоянные поучения о том, как лучше командовать военно-морским флотом» 4. Вскоре у морского министра сложились напряженные отношения почти со всеми флагманами. Между флотами и Адмиралтейством воцарилась атмосфера отчужденности и недоверия. Не следует забывать, что на флоте и раньше относились к Черчиллю с подозрением, памятуя, о его выступлении против увеличения военно-морского бюджета в 1908—1909 гг.42. Из всех военных моряков, кто занимал более или менее высокие посты в министерстве Черчилля, только Роджер Кейс с полным одобрением отзывался о деятельности главы военно-морского ведомства: «...в большинстве случаев его вмешательство было в самых лучших интересах службы» 43. Однако к тому времени, когда писались эти строки, Кейса уже нельзя было назвать беспристрастным свидетелем.
По всей видимости, Черчилль предвидел те трудности, с которыми ему предстояло столкнуться в Адмиралтействе. И не случайно три дня спустя после его официального вступления в должность, 29 октября 1911 г. он встретился с Фишером, «...я начал беседу без всякой мысли о возможности возвращения Фишера. Но к вечеру в воскресенье сила этого человека настолько повлияла на меня, что я уже почти решился сделать то, что я сделал три года спустя — снова поставить его во главе морской службы. Протестов я не боялся: к тому времени я чувствовал себя достаточно сильным, чтобы преодолеть их. Но, судя по его характеру, возобновление и продолжение распрей стало бы неизбежным. Затем меня также беспокоил его возраст. Я чувствовал, что не мог бы полностью положиться на умственные способности человека 71 года. На следующее утро всю дорогу к Лондону меня так и подмывало сказать: «Приди и помоги мне»; и если бы он хотя бы одним намеком дал понять, что желает вернуться, я бы наверняка произнес эту фразу. Но он оставался невозмутимым, а через час мы уже были в Лондоне. ...я думаю, прав я был или нет» 44.
Прав был тогда Черчилль или нет, сказать трудно, и мнения по данному вопросу разделились. Интересно, что многие биографы Фишера, например Артур Мардер, считают, что его уход в 1910 г. был своевременным, а Р. Ф. Маккей полагает, что ему лучше было уйти даже в 1906-м. Большинство же биографов Черчилля, и среди них такие авторитетные, как Рандолф Черчилль, Мартин Гилберт и Тед Морган, сходятся на том, что морскому министру следовало вернуть Фишера в Адмиралтейство еще в 1911 г., а не в 1914 г. уже во время войны 45. Этот спор, по мнению автора, не имеет принципиального значения, ибо вскоре Черчилль сделал старого адмирала своим главным неофициальным советником. К 1912 г. влияние Фишера на решения морского министра настолько возросло, что профессор Мардер совершенно справедливо определил его статус в 1911 — 1914 гг. как «некоронованного первого морского лорда» 46.
В чем же выразилось влияние Фишера? Прежде всего, по его намеку или указке морской министр осуществил ряд важных перемещений в иерархии флотской служебной лестницы. Фишер оставался верен своему принципу — заполнять ключевые посты в Адмиралтействе и на флоте нужными и преданными ему людьми. Уже в первый день пребывания Черчилля в Адмиралтействе старый адмирал засел за составление
