алпауты!».
Мнози же гонишася по них и не одол?ша их, понеже кони их утоми-шася, у Мамая же ц?лы суть кони его, и уб?же.
Сия же суть милостию всемогущаго бога и пречистыа матери божиа и молениемъ и помощию святых страстотръпецъ Бориса и Гл?ба, ихъ же вид? Фома Кациб?евь разбойникъ, егда на сторожы стоя, яко же преже писано есть. Етери же суще женяху, внегда вс?х доступиша и възвра-щахуся, койждо под свое знамя.
Князь же Владимеръ Андр?евичь ста на костях под черным знаменем. Грозно, братие, зр?ти тогда, а жалостно видати и гръко посмотрити че-ловечьскаго кровопролитиа — аки морскаа вода, а трупу человечьа — аки сЗшныа громады: борзъ конь не можеть скочити, а в крови по колени бродяху, а р?ки по три дни кровию течаху.
Князь же Владимеръ Андреевич не обрате брата своего, великого князя, в плъку, нъ толко литовские князи Олгордовичи, и повел?? трубити в собранные трубы. Пожда час и не обрате великого князя, нача плакати и кричати, и по плъком йздити начатъ сам и не обрате и глаголаша вс?м: «Братьа моа, русскыа сынове, кто вид? или кто слыша пастыря нашего и началника?». И рече: «Аще пастырь ггораженъ — и овцы разыдутся Кому сиа честь38 будеть, кто победе сей явися?».
И рекоша литовскые князи: «Мы его мнимъ, яко жывъ есть, уязвенъ> велми; егда въ мертвом трупу лежыт?». Инъ же въинъ рече: «Азъ вид?х его на седмом часу крепко бьющася с погаными палицею своею». Инъ же? рече: «Азъ видех его ноздре того; четыри татарины належахуть ему, онъ же крепко бияшеся с ними». Некто князь, имянем Стефанъ Новосилской,* тъй рече: «Азъ видех его пред самим твоим приходом, п?ша и идуща с побоища, уязвена велми. Того ради не могох азъ ему помощи — гоним есмь трема татарины, нъ милостию божиею едва от них спасохся, а много зла от них приимах и крепко пострадах».
Князь же Володимеръ рече: «Братиа и друзи, русскыа сынове, аще кто жыва брата моего обрящет, тъй поистшпг? пръвый будеть у наю!». И разсьшашася вси по велику, силну и грозну побоищу, ищучи победе* победителя. Ови39 же наехаша убитаго Михаила Андреевича Бренка: лежыть в приволоце и в шеломе, что ему далъ князь великий; инии же наехаша убитаго князя Феодора Семеновича Белозерьскаго, чающе его великим княземъ, занеже приличенъ бе ему.
Два же етера въина уклонишася на десную страну в дуброву, единъ* имянемъ Феодоръ Сабуръ,* а другий Григорей Холопшцевъ,40* оба родом костромичи. Мало вьг?хавъ с побоища и наехаша великого князя бита и язвена вельми и трудна, отдыхающи ему под сению ссечена древа березова. И видеша его и, спадше с коней, поклонишася ему. Сабуръ же скоро възвратися поведати князю Владимеру, и рече: «Князь великий Дмитрей Ивановичь здравъ бысть и царствуеть в векы!».
Вси же князи и въеводы, слышавше, и скоро сунушася и падше на ногу его, глаголюще: «Радуйся, князю нашь, древний Ярославъ, новый Александру* победитель врагом: сиа же победы честь тобе довлеетъ»-Князь же великий едва рече: «Что есть, поведайте ми». Рече же князь Владимеръ: «Милостью божиею и пречистыа его матери, пособием и молитвами сродникъ наших святых мученикъ Бориса и Глеба и молением русскаго святителя Петра и пособника нашего и въоружителя игумена* Сергиа, — и тех всех святых молитвами врази наши побежени суть, мы же спасохомся».
Князь же великий, слышавъ то и въставъ, рече: «Сий день сътвори господь, възрадуемся и възвеселимся, людие!».* И пакы рече: «Сий день господень веселитеся, людие! Велий еси, господи, и чюдна дела твоа суть: вечеръ въдворится плач, а заутра — радость!».* И пакы рече: «Хвалю тя, господи боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не предалъ еси нас врагом нашим, и не далъ еси им похвалитися, иже сии на мя умыслиша злаа: нъ суди им, господи, по правде их, азъ же, господи, уповаю на тя!».
И приведоша ему конь и, всед на конь и вьг?хавъ на велико, силно< и грозно побоище, и видевъ въйска своего бито велми много, а поганых татаръ четверицею сугубь того боле бито и, обратився к41 Волынцу, рече: «Въистину, Дмитрей,42 не ложна есть примета твоа, подобает ти всегда въеводою быти».
И нача з братом своимъ и съ оставшими князи и въеводами Уздити по бошцу, сердцем боля кричаше, а слезами мыася, и рече: «Братиа, русскыа сынове, князи и бояре, и въеводы, и д?ти боярьскые! Суди вам господь богъ тою смертию умерети. Положыли есте главы своа за святыа церкви и за православное христианство». И шу?хавъ мало, наехаше м?сто, на немъ же лежать побьенп вкупУ князи б?лозерскые: толма крепко бишася, яко единъ за единаго умре. Ту же близъ лежить убит Михайло Васильевич; над ними же ставъ князь великий, над любезными въеводами, и нача плаката и глаголати: «Братьа моа князи, сынове русскые, аще имате дръзновение у бога, помолптеся о нас, в4 м бо, яко послушаеть вас богъ, да вкупУ с вами у господа бога будем!».
И пакы приёде на иное м?сто и на?хавь своего напрьстника43 Михайла Андреевича Бренка, и близ его лежыть твръдый стражь Семенъ Меликъ, близъ же имъ Тимоф?й Волуевич убиенъ. Над ними же ставъ, князь великий прослезися и рече: «Брате мой възлюбленный, моего ради образа убиенъ еси. Кий бо рабъ тако можеть господину служыти, яко меня ради самъ на смерть смыслено грядяше? Въистинну древнему Авису подобенъ,* иже 6? от плъку Дарьева Перскаго, иже и сей тако сътвори». Лежащу же ту Мелику, рече над ним: «Крепкий мой стражу, твръдо пасомый есмя твоею стражею». При?де же на иное м?сто, видЗ* Пересв?та черньца, а пред ним лежыт поганый печен?гъ, злый татаринъ, аки гора, и ту близъ лежыть нарочитый богатырь Григорей Капустинъ. Обратився князь великий и рече: «Видите, братие, починалника своего’, яко сий Александръ Пересв?т, пособникъ нашь, благословенъ игуменом Сергием и победи велика, силна, зла татарина, от него же было пити многым людем смертнаа чаша».
И отъехавъ на иное м?сто, и повелУ трубити в събранные трубы, съзы-вати люди. Храбрии же витязи, довълно испытавше оружие свое над погаными половъци, съ вс?х странъ бредут под трубный гласъ. Грядуще же весело, ликующе, пУсни пояху, овии поаху богородичныи, друзии же — мученичныи, инии же — псалом, то есть христианское п?ние.* Кийждо въинъ едет, радуася, на трубный гласъ.
Събранымъ же людем вс Ум, князь великий ста посреди ихъ, плача и радуася: о убиеных плачется, а о здравых радуется. Глаголаше же: «Братиа моа, князи русскыа и боаре м?стниа, и служылыа люди всеа земля! Вам подобаеть тако служытп, а миЗ* — по достоанию похвалити вас. Егда же упасеть мя господь и буду на своем столУ, на великом княжении, въ градЗ* МосквУ, тогда имам по достоанию даровати вас. Ньпг? же сиа управим; коиждо ближняго своего похороним, да не будуть зв?рем на сн?дение телеса христианьскаа».
Стоялъ князь великий за Даном на косг?х осмь дний, дондеже розо-браша христианъ с нечестивыми. Христианскаа телеса в землю покопаша, а нечестивых телеса повръжена зв?рем и птицам на расхыщение.
* И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братие, колких въевод н?тъ, колкых служылых людей?». Говорить бояринъ московской, имянем Михайло Александрович,* а был в плъку у Микулы у Васильевича, росчетливъ бысть велми: «Н?тъ у нас, государь, 40 боариновъ московскых, да 12 князей б?лозерскых, да 13 боаринов посадниковъ новгородскых, да 50 бояриновъ Новагорода Нижнего, да 40 боаринов серпоховскых, да 20 боаринов переславскых, да 25 боаринов костромскых* да 35 боаринов владимерскых, да 50 боаринов суздалскых, да 40 боаринов муромскых, да 33 боаринов ростовскых, да 20 боаринов дмитров-скых, да 70 боаринов можайскых, да 60 боариновъ звенигородскых, да 15 боаринов углетцкых, да 20 боаринов галитцскых, а молодым людем счета н?т; нъ токмо выдаем: изгыбло у нас дружины всеа полтретьа ста тысящъ и три тысящи, а осталося у нас дружины пятьдесят44 тысящъ».
Рече же князь великий: «Слава тебе, вышний творецъ, царю небесный, милостивый Спасъ, яко помиловал еси нас, грешных, не предалъ еси нас в руцй врагом нашим, поганым сыядцем. А вам, братьа, князи и боареу и въеводы, и молодые люди, русскые сынове, сужено м?сто лежати межу Доном и Непром, на пол? Куликов?, на р?чке Непрядве. Положыли есте головы своа за землю Русскую, за веру христианьскую. Простите мя, братие, и благословите в сем веце и в будущем!». И прослезися на длъгъ час и рече князем и въеводам своим: «Поедем, братье, въ свою землю Залесскую,* къ славному граду Москве и сядем на своих вътчинах и дединах: чести есмя себе доступили и славнаго имяни!».
Поганый же Мамай тогда поб?же с побоища и прибеже къ граду Кафе* и, потаивъ свое имя, прибеже
