Приидоша же послы ко царю Мамаю ото Олга, князя рязаньскаго, и от Ягайла, князя литовьскаго, с дары и з грамотами, и царь Мамай въеприа дары с любовию, и грамоты розелушав, и послы чествовав отпусти, и написа к Ягайлу, князю литовьскому, и к Олгу Рязанскому сице: «Елико хощете улуса моего, земли Русскиа, тем всем жалую вас, моих присяжников и улусников. Но тъчию присягу имеите к мне не- лестну и сретите мя с своими силами, где успеете, чести ради величества моего; мне убо ваше пособие не нужно, но аще бы аз хотел своею силою древний Иерусалим пленити, якоже Новходоносор, царь вавилоньский, и Антиох, царь антиохийский,* и Тит, царь римский. Но обиды ради вашеа и честь вам въздаваю моим величеством, жалуа вас, моих улусников, и от насильства и от обиды избавлю и скорбь вашу утолю, аще нелицемерно присягу и присвоение имате ко мне. И тогда точию имени моего величества устрашится улусник мой московьскый князь Дмитрей и отбежит в далныа и непроходимыа места, да и ваше имя, моих улусников, в тех странах прославится, и моего имени достойнаа честь вели-чится, и страх величества моего огражаеть и управляет улусы моя и не оставляет никого обидети без моего царьскаго велениа. А еже пленити и победити мне самому, великому царю, не пристоит: мне бо достоит своим царскым величеством и толикыми неизчетными силами и крепкими и удалыми богатыри не сего победити, той бо есть мой улусник и служебник и довлеет тому точию страх мой. Но подобает мне победити подобна себе некоего великаго и силнаго и славнаго царя, якоже царь Александрь Македоньскый победи Дариа, царя перскаго, и Пора, царя индейскаго,* таковаа победа моему царскому имени достоит, и величество мое славится по всем землям. Сице князем своим, моим улусником и присяже-ником нелицемерным рцыте».
Послы же их, возвратившеся и сказаше им вся сущаа от Мамаа. Они же, безумии суще, возрадовашеся о суетнем сем привете Мамаеве, не ведяще, яко бог даеть власть ему же хощет. Ни помянуша реченнаго господем: «Каа полза человеку, аще весь мир приобрящет, а душу свою отщетит, сииречь погубит».* Преходит бо житие сие и царство от рода в род и от языка в язык, а человек, сътворивый злаа, мучится во веки, не имея помощи от приобретениа всего мира. Они же безумием своим зинушася, ищуще земнаго и тленнаго приобретениа, яко скот.
Тогда прииде весть на Москву к великому князю Дмитрею Ивановичу, яко князь Мамай Воложьскыа Орды не у к тому князь зовется, но великий силный царь, и стоит на Вороноже, кочюя во мнозе силе, и хощет на тебе ити ратью. Слышав же сиа, князь великий Дмитрей Иванович оскорбися и опечалися зело, и иде в соборную церковь, и припаде со слезами ко образу пречистыа богородици Луки еуангелиста писма,* и ко гробу великого чюдотворца Петра, митрополита всея Русии, и благословися у отца своего Киприана,* митрополита всея Русии, и сказа ему Мамаево нахожение.
Тогда бо, того лета, Киприану митрополиту внове пришедшу из Киева на Москву, иже пришедшу преже в Киев; за много лет поставлен бысть в Цареграде на Русь в митрополиты, еще при животе Алексееве.* И приела к великому князю Дмитрею Ивановичю на Москву глаголя: «Патриарх мя постави митрополита на Русь». Князь велики же отрече ему, глаголя: «Есть у нас митрополит Алексей, и мы разве сего инаго не приемлем». Киприан же в Новъгород и во Псков посла, и отвеща ему и тии такоже. Он же живяше в Киеве даже и до преставлениа блажен-наго Алексея митрополита. По преставлении же Алексееве хотяше князь великий Дмитрей Митяа,* архимандрита Спаскаго, видети на митропо-лстем столе на Москве, и возведен бысть Митяй во двор митрополич. Таже поиде с Москвы к патриарху в Царьград ставитися в митрополиты, его же честно сам князь велики проводи со всеми бояры своими. Он же, в мале недошед Царяграда, преставися. Пимин же, архимандрит Пере-славьский, з Гориць,* тогда послан бе в служащих Митяю, и виде пре-ставлыпася Митяа, и нача мыслити на митрополию Русскую, готово вся имея посланнаа с Митяем; и тако поставися во Цареграде от патриарха в митрополиты на Русь. И о семь скоро приде весть к великому князю на Москву, и не возехоте его князь велики, глаголя: «Аз послах Пимина
И глагола митрополит к сыну своему: «Испытай известно, аще тако есть, и собирай воинства, да не безвестно тя изыщут». Он же начя собирати воинства много и силу велию, соединяася с великою любовью и со многим смирениемь со князи русскими и яже под ним беху князи местныя. Посла же и к брату своему к великому князю Михаилу Александровичи) Тферскому,* прося помощи. Он же вскоре посла силу и отпусти к нему в помощь братаничя своего князя Ивана Всеволодича Холмскаго,* внука Александрова, правнука Михайлова, праправнука Ярослава Ярославича. Таже посла по брата своего, иже из двоюродных, по князя Володимера Андреевича; тогда бо он во своей бяше отчине в Боровъсце,* иже и вьскоре прииде на Москву к великому князю.
И се пакы приидоша иныа вести, глаголюще, яко Мамай неложно грядет с великою яростию во мнозе силе. Князь великы же оскорбися и опечалися зело и ста в ложнице своей пред иконою господня образа, иже возглавии его стояше, и моляшеся, сице глаголя: «Владыко господи Исусе Христе, милостивый и человеколюбивый! Аще аз, многогрешный раб твой, смею молитися тебе в печали моей! На тебе убо возвергох печаль мою,* владыко милостивый господи! Не сотвори нам, якоже на прадеды наши навел еси злаго Батыа: еще бо, господи, тому страху и трепету в нас велику сушу, и ныне, господи, не до конца прогневайся на нас. Вем бо, господи, яко мене ради хощеши всю землю погубити: аз бо съгреших пред тобою паче всех человек, но сътвори ми, господи, слез моих ради милость!». И по молитве изыде из ложницы своей, и поим брата своего князя Володимера Андреевичя, и иде ко отцу своему Кип-риану митрополиту всея Руси, и рече ему: «Не ложно, отче, грядет на нас нечестивый Мамай с яростию во мнозе силе». Митрополит же начя утешати его и укрепляти, глаголя сице: «Не смущайся убо о сем, господине и сыне мой возлюбленный! Многи убо скорби праведным, и от всех их избавить я господь, и показуя наказа мя господь, смерти же не пре-дасть мя. Бог нам прибежище п сила, помощник в скорбех, обретших ны зело.* Повежь ми, сыне, истпнну: чим еси к нему не изправился?». Князь же велики же рече: «Испытахся, отче, до велика, и неповинен есмь пред ним ни в чем; якоже убо ряд мой есть с ним, и по тому уря-жению даю ему, и се не повинен есмь к нему ни в чем».
И се им глаголющим, и абпе внезаапу приидоша татарове, послы от Мамаа, к великому князю Дмитрею Ивановичу на Москву, просяще выхода, как было при царе Азбяке и при сыне Азбякове Чянибеке,* а не по своему докончанию, как ряд был с ним. Князь велики же дааше ему по своему докончанию, как с ним ряд был; он же просяше, как было при древних царех, князь великы же так не дааше. Послы же Мамаевы гордо глаголаху и Мамаа поведающа близ стояща в поле за Доном со многою* силою.
Князь велики же вся сиа поведа отцу своему Киприану, митрополиту всея Русии. Он же рече: «Видиши ли, господине сыну мой възлюблен-ный о господе, божиим попущением за наша согрешениа идет пленити землю нашу. Но вам подобает, православным князем, тех нечестивых дарми утоляти четверицею сугубо, да в тихость, и в кротость, и в смирение приидеть. Аще ли и тако не укротится и не смирится, ино господь бог его смирит. Писано бо есть: „Господь гордым противится, смиренным же даеть благодать44.* Тако же случися Великому Василию в Кесарии,* егда злый отступник Ульян царь, идый на Персы и хоте разорити град, его Кесарию, и вся люди его мечю предати. Великий же Василей помо-лися господу богу со всеми сущими его христианы и собра много злата, хоте дати царю Улиану, еже бы утолити и утишити ярость его. Виде же господь несмирителное сердце Улианово и посла на него воина своего святаго Меркуриа,* повеле его зле смерти предати. И тако убиен бысть окаанный Улиан царь божиею силою. Тако бо господь повеле христианом творити со смиреною мудростию, якоже глаголеть в Еуангелии: „Будите мудри, яко змиа, и цели, яко голубие“.* Змиева убо мудрость сицева ' есть: егда некое ей бедное прилучится, егда будет от некоего бьема
