Полночь в Париже

впервые допущенной к священнодействию. Занося руку над очередной вещью, мадам Оливье действовала с быстротой и решимостью хищной птицы, нацелившейся на полевую мышку.

Ткани поражали воображение: чистый хлопок, ирландское полотно, шелк всех цветов радуги и всех сортов — о некоторых Кендра понятия не имела, поскольку никогда в жизни не видела. Каждая модель, мелькавшая в руках мадам Оливье, отличалась оригинальностью, но без всякой вычурности, а покрой был просто изумительным. Пиджаки, брюки и даже шорты были посажены на подкладку, но настолько мастерски, что, как понимала Кендра, это не прибавляло ни единой унции к женской фигуре.

— О, подождите-ка! — воскликнула Кендра, углядев брюки из плотного шелка ярко-розового цвета, который ей всегда нравился. — Вот это мне хотелось бы примерить.

— Non, — отрывисто бросила мадам Оливье.

— Но я очень люблю этот цвет.

И Кендра уже потянулась было к вешалке, но, вспомнив инструкции Вивиан, отдернула руку.

— Да, этот цвет вам подойдет, если речь идет о белье или блузке. Но брюки? Нет, у вас… hanches un peu trop fortes.

Толстые бедра! Кендра хотела возразить, но прикусила язык. Вивиан сказала, что на вкус этой женщины можно положиться, однако пока это выглядело не слишком приятным испытанием. Ей в жизни никто не говорил, будто у нее толстые бедра. Конечно, если сравнить ее с этой… с этой щепкой, то она может показаться слоном. И чем пристальнее поглядывала на нее эта мадам Оливье с тонкими, поджатыми губами, тем более толстыми казались ей собственные бедра.

Мадам Оливье повернулась и сняла с вешалки еще одни брюки.

— Voila!

— Какие красивые!

Кендре пришлось признать, что эта женщина знает толк в цветах. Выбранные мадам Оливье брюки были из мягкого шелка с едва заметной набивкой. А оттенок темной камелии можно было определить только одним словом — сладостный.

К этому мадам Оливье добавила полотняную блузку бледно-розового цвета с длинными рукавами, белую рубашку из чистого хлопка с короткими рукавами и маленьким кружевным воротничком, шелковый топ того же оттенка, что и брюки. Кендра, отметив глубокий вырез топа, поняла, что комплект чрезвычайно ей пойдет.

— Ну вот… с этими брюками вы можете по вечерам надевать топ, а блузка годится на каждый день, — пояснила мадам Оливье. — Подходящий пиджак у меня есть только десятого размера, но я могу переделать его для вас. Есть еще и юбка. Очень короткая, но с вашими ногами это можно себе позволить.

Она отвела Кендру в примерочную, которая была удивительно просторной в сравнении с самим помещением магазинчика.

— Я сейчас принесу несколько платьев. Вы собираетесь посетить казино в Довиле?

— Я еще не знаю, — сказала Кендра. — А что?

— Для этого, разумеется, нужен вечерний туалет.

— Понятно.

Посмотрев на лежавшие вокруг вещи, она с тревогой подумала о том, сколько все это может стоить. Но, в конце концов, может женщина хоть раз по-настоящему посмотреть и прикинуть на себя вещи из парижского магазина? Что дурного, если она просто убедится, какие понятия у мадам Оливье о вечернем туалете?

— Принесите мне пару платьев. Вероятно, мне понадобится и выходной наряд. Я еще сама не знаю.

— Конечно.

Едва мадам Оливье вышла, Кендра быстро взглянула на ярлычки с ценой, приколотые к подкладке или к воротничку, на месте срезанного фирменного знака — и вздохнула с облегчением. Для нее все это было не слишком дешево, однако чрезмерными эти цены назвать было нельзя. Она выложила бы примерно такую же сумму, если бы приобрела подобный комплект в магазине средней руки у себя дома.

Правда, в последний раз она покупала платье по случаю окончания колледжа. Но она вовсе не желала появиться в Довиле с таким более чем скромным гардеробом, и она обещала самой себе, что займется своей одеждой, причем — странная вещь! — и возможности у нее имелись. Она была в состоянии купить все, что подобрала ей мадам Оливье, и кое-что даже осталось бы. Просто неприличное количество денег.

Кендра начала раздеваться, предвкушая, с каким удовольствием примерит на себя эти красивые вещи. Мадам Оливье с ворохом платьев в руках вошла как раз в тот момент, когда она натянула брюки цвета темной камелии.

— Очень хорошо. На талии нужно будет заложить небольшую складочку, а все остальное в порядке.

Хозяйка магазинчика подогнала пояс брюк и одарила Кендру хмурой улыбкой.

— Не хотите ли чашечку кофе, мадемуазель? Или бутербродик? Нам предстоит поработать.

Кендра с трудом удержалась от смеха, но одновременно ощутила некоторую гордость. Ей удалось покорить эту вершину — она завоевала расположение владелицы парижской модной лавки.

* * *

Через пять часов Кендра с некоторым смущением разглядывала груды разнообразных коробок и свертков, доставленных из бесчисленных лавчонок в ее номер. В комнате негде было повернуться. Она положительно свихнулась. Здесь было больше одежды, обуви и предметов туалета, нежели осталось дома. А это белье… Она зажмурилась и замотала головой. Все бюстгальтеры, трусики, комбинации, ночные рубашки утопали в кружевах и поражали своей откровенной женственностью.

И что на нее нашло, когда она покупала эти подвязки и чулочки пастельных тонов, как у кинозвезды? Она в жизни не надевала ничего подобного. Конечно, покупая белье прежде, она не грезила днем и ночью о Джеке Рэндолле. Но чем же еще оправдаться за такое безрассудство? Никогда у нее не хватит духу показаться ему в этих сексуальных нарядах. Даже смотреть на них — и то неловко.

И ничего уже нельзя вернуть в магазин.

Она достала калькулятор и стала суммировать ценники. Затем долго смотрела на цифру, застывшую в прозрачном окошечке. Восемь тысяч долларов. Она потратила восемь тысяч долларов. На одежду. За обучение в колледже она заплатила меньшую сумму.

В дверь резко постучали. Кендра открыла — хозяйка гостиницы с усмешкой протянула ей еще одну коробку.

— Как вы думаете, уже последняя, мадемуазель?

— Горячо на это надеюсь, мадам. Женщина рассмеялась и широким жестом обвела заваленную свертками комнату:

— Очень хочется увидеть мужчину, виновного во всем этом, мадемуазель.

— Он зайдет за мной в семь, — сказала Кендра.

— Уже почти шесть. Вам надо бы выбрать, что вы наденете… хотя у меня, честно говоря, глаза разбежались бы.

Серебристый заливистый смех женщины звучал дружелюбно. И Кендра тоже засмеялась. Что ей еще оставалось? Сделанного не вернешь.

— Поверьте, мадам, такое мотовство мне совершенно не свойственно. Я очень практичная, рассудительная женщина.

— О-ла-ла! Знаете, я сама сяду за стойку, чтобы получше разглядеть вашего кавалера.

Женщина закрыла за собой дверь, все еще продолжая смеяться.

Кендра склонилась над грудой своих покупок. Некоторые вещи, нуждавшиеся в небольшой переделке, должны были принести до ее отъезда в Довиль. Платье, которое она искала, было совершенно великолепным и… подходящим. Она погладила блестящую ярко-красную коробку от «Карины» и сняла крышку.