приходить. Мартелл просто не понимает, в какой он опасности. При этом дворе Дейенерис была ему единственным другом, а теперь ее нет. Он гадал, много ли они понимают из сказанного. Он и сам-то не всегда разбирал искаженный гискарский, на котором говорят рабы, особенно быструю речь.
По меньшей мере, принц Квентин слушал внимательно. Истинный сын своего отца. Невысокий и приземистый, с плоским лицом, он казался хорошим парнем, благоразумным, чувствительным и ответственным… но явно не из тех, кто заставляет быстрее биться девичьи сердца. А Дейенерис Таргариен, где бы теперь она ни была, все же юная девушка, как она и сама говорила, играя в невинность. Как и все хорошие правители, людей она ставила на первое место — иначе она никогда не пошла бы за Хиздара зо Лорака — но женщина в ней жаждала поэзии, страсти и веселья. Ей нужно пламя, а Дорн прислал ей почву.
Из нее можно сделать припарку, чтоб облегчить лихорадку. Можно бросить в почву семена и вырастить зерно, чтобы накормить своих детей. Почва даст тебе пропитание, а огонь поглотит тебя, но дети, глупцы и юные девицы всё время выбирают пламя.
Подле принца сир Геррис Дринкуотер шептал что-то Айронвуду. У сира Герриса было всё, чего недоставало принцу: высокий, стройный и и красивый, с грацией мечника и остроумием придворного. Селми ничуть не сомневался, что немало дорнийских дев гладили эти солнечные волосы, целовали дразнящую улыбку на его губах. Если бы принцем был он, всё могло бы пойти по-другому, невольно думал он… но на его вкус, Дринкуотер был уж слишком хорош. Фальшивая монета, подумал старый рыцарь. Ему доводилось знавать таких людей.
Что бы он ни шептал, должно быть, оно было забавным, потому что его большой лысый друг внезапно издал смешок, достаточно громкий, чтобы король повернул голову к дорнийцам. Увидев принца, Хиздар зо Лорак нахмурился.
Сиру Барристану это не понравилось. То, что король подозвал своего кузена Маргаза, наклонился к нему и что-то прошептал в ухо, понравилось ему еще меньше.
Дорну я никакими клятвами не обязан, убеждал себя сир Барристан. И все же Левин Мартелл был его братом по присяге, еще в те времена, когда королевских гвардейцев связывало многое. Я не сумел помочь принцу Левину на Трезубце, но сейчас я могу помочь его племяннику. Мартелл танцует на змеином гнезде, и даже не замечает змей. Он остался здесь даже после того, как Дейенерис связала себя с другим перед лицом богов и людей — это ни одному мужу не придется по вкусу, и теперь у Квентина не было королевы, чтобы защитить его от гнева Хиздара. А кроме того…
Мысль поразила его, как пощечина. Квентин вырос при дорнийском дворе. Заговоры и яды для него не в новинку. Принц Левин — не единственный его дядя. С Красным Змеем он тоже в родстве. Дейенерис взяла в супруги другого, но если Хиздар умрет, она сможет снова выйти замуж. Мог ли Бритоголовый ошибиться? Кто сказал, что саранча предназначалась Дейенерис? Она была из собственной корзины короля. Что, если он и должен был стать жертвой? Смерть Хиздара разбила бы хрупкий мир. Сыны Гарпии снова стали бы убивать, а юнкайцы пошли бы на город войной. Тогда у Дейенерис не осталось бы выбора, кроме Квентина с его брачным союзом.
Сир Барристан всё еще боролся с подозрениями, когда услышал тяжелые шаги в задней части зала. Пришли юнкайцы. Трое Мудрых Господ привели процессию из Желтого города, каждый с вооруженной свитой. Один рабовладелец был в шелковом малиновом с золотом токаре, другой — в полосатом бирюзово- оранжевом, третий — в доспехе, украшенном изображением любовных сцен, выполненным из гагата, нефрита и крупного жемчуга. С ними был Кровавая Борода, капитан наемников, он нес на плече большой кожаный мешок, а на лице его было свирепо-веселое выражение.
Селми не заметил ни Оборванного принца, ни Бурого Бена Пламма. Сир Барристан холодно смотрел на Кровавую Бороду. Дай мне хоть полпричины станцевать с тобой, и посмотрим, кто будет смеяться последним.
Резнак мо Резнак протиснулся вперед.
— Мудрые господа, вы делаете нам честь. Его Великолепие король Хиздар приветствует друзей из Юнкая. Мы понимаем…
— Поймите это, — Кровавая Борода вытащил из мешка отсеченную голову и бросил сенешалю.
Резнак издал вопль ужаса и отскочил. Голова пронеслась мимо него, забрызгав кровью пурпурный мраморный пол, и покатилась, чтобы остановиться у подножия драконьего трона короля Хиздара. По всей длине зала Медные Бестии ощетинились копьями. Гигант Гохор бросился к королевскому трону, рядом с ним стеной встали Пятнистый Кот и Кразз.
Кровавая Борода расхохотался:
— Он мертв. Не укусит.
Робко, очень робко сенешаль приблизился к голове и осторожно поднял ее за волосы.
— Адмирал Гролео.
Сир Барристан взглянул на трон. Он служил стольким королям, что не мог не представлять, как бы они отреагировали на такую провокацию. Эйерис отшатнулся бы в ужасе, наверно, порезавшись о лезвия Железного Трона, а потом заорал бы своим мечникам, приказывая разрубить юнкайцев на кусочки. Роберт потребовал бы свой боевой молот, чтобы отплатить Кровавой Бороде тем же. Даже Джейехерис, которого многие считали слабаком, приказал бы взять Кровавую Бороду и рабовладельцев под стражу.
Хиздар оцепенел, будто его пригвоздили к месту. Резнак положил голову на атласную подушку у ног короля, и резво смылся, кривя рот в гримасе отвращения. Даже с нескольких ярдов сир Барристан унюхал тяжелый цветочный запах его благовоний.
Мертвец смотрел укоризненно. Его борода потемнела от запекшейся крови, но из шеи его всё еще сочились красные капли. Насколько можно было видеть, голову ему срубили не с одного удара. Просители начали покидать зал. Один из Медных Бестий сорвал маску ястреба и выблевал свой завтрак.
Не то чтобы Барристан Селми раньше не видел отрубленных голов. Но эта… со старым мореплавателем он пересек полмира, от Пентоса до Кварта, а потом в Астапор. Гролео был хороший человек. Он не заслужил такой смерти. Он хотел только добраться обратно домой. Рыцарь напрягся в ожидании.
— Это… — наконец проговорил король Хиздар, — Это не… нам это не нравится… что это значит… это…
Рабовладелец в малиновом токаре достал пергамент:
— Я имею честь доставить это послание от совета господ.
Он развернул свиток:
— Здесь сказано так: 'Семеро прибыли в Меерин, чтобы заключить мир и быть свидетелями праздничных игр в Яме Дазнака. Для уверенности в безопасности было взято семеро заложников. Желтый Город скорбит о своем благородном сыне, Юрхазе зо Юзнаке, который был жестоко убит, будучи гостем Меерина. За кровь должно платить кровью'.
У Гролео осталась жена в Пентосе. Дети, внуки. Почему из всех заложников именно он? Чхого, Герой и Даарио — все они руководили войсками, но Гролео был адмиралом без флота. Рыцарь спрашивал себя, тянули ли они соломинку или в Желтом Городе думают, что Гролео наименее ценен для нас, настолько, чтобы спровоцировать ответную казнь?… Однако легче было задать этот вопрос, чем ответить на него. У меня нет таланта распутывать такие узлы.
— Ваша Светлость, — заговорил сир Барристан, — Позвольте мне напомнить вам, что смерть благородного Юрхаза была несчастной случайностью. Он споткнулся, спасаясь от дракона, и его затоптали собственные спутники и рабы. Это и убило его, или сердце его просто разорвалось от страха. Он был стар.
— Кто это говорит без королевского позволения? — спросил юнкайский лорд в полосатом токаре, человечек с безвольным подбородком и слишком крупными зубами. Он напоминал Селми кролика.
— Неужели юнкайские господа должны слушать сплетни какого-то стража?
Жемчужины на его токаре затряслись.
Хиздар зо Лорак, казалось, не может отвести взгляда от головы. Лишь когда Резнак прошептал ему что-то на ухо, он наконец-то расшевелился.
— Юрхаз зо Юзнак был вашим главнокомандующим, — сказал он, — Кто из вас теперь говорит от имени всего Юнкая?
