— Между прочим, написано это, если эксперт не ошибается, не чем иным, как кровушкой, — сказал Леонченко, оборачиваясь к Алексею.
Тот почувствовал, как по коже вновь побежали угомонившиеся вроде мурашки.
— Что ты думаешь по этому поводу?
Алексей перевел взгляд на растерзанный труп, затем снова на надпись. Да, это была его фамилия, написанная самой настоящей кровью, и вряд ли писавший имел в виду безобидную птичку.
— Виктор, сегодня утром я получил одну забавную фотографию… На ней был он, — Клёст кивнул в сторону покойника, — точь-в-точь, как сейчас. Только с членом во рту. Думаю, что надпись на стене и фото как-то связаны между собой. Убийца — а что надпись и письмо его рук работа, я уверен почти на все сто — сделал все, чтобы я оказался здесь.
У Леонченко был такой вид, будто его огрели обухом по голове.
— Ты хочешь сказать, что некто прислал тебе фотографию убитого? А…
— Не знаю, кто, адрес отправителя мне незнаком. Но, судя по всему, снимок делал тот, чьих это рук работа.
Алексей вновь кивнул на обездвиженный труп, а следователь яростно поскреб вчерашнюю щетину. Затем схватил зубами сигарету, и чиркнул зажигалкой.
— Слушай, фотография у тебя при себе?
— Смеешься? Она пришла в электронном виде. При желании ее, конечно, можно распечатать, но пока я сохранил ее у себя в компьютере. Хотя, признаться, сначала я подумал, что это чья-то глупая шутка, и хотел ее уничтожить вместе с письмом.
— С письмом? А что было в письме?
— Какая-то бредятина… Буквально звучит следующим образом: «Выход в открытый космос N 6», — процитировал он. — Что это может значить?
Виктор пожал плечами:
— Может, это работа рехнувшегося маньяка? Во всяком случае, мне так видится. Ты не забудь принести фото, мы над ним поработаем. А пока, может, просканируешь его?
А ведь и правда, зачем он здесь, по большому счету? Ясное дело, чтобы сканировать лежавшего перед ним бедолагу. Этого же, судя по всему, хотел и автор кровавой надписи на стене, он же отправитель страшного письма с загадочным текстом.
— Хотя бы известно, кто он?
Леонченко отошел к оконному проему и вновь закурил. Дым безмятежно растворялся в свежем, еще не загаженном выхлопными газами утреннем воздухе. В такое спокойное, прохладное утро не хотелось думать ни о чем плохом.
— В кармане убитого мы нашли паспорт на имя некоего Рогозина Виталия Сергеевича, 28 лет от роду. Будем надеяться, это действительно паспорт погибшего. Редко кто с собой сейчас паспорт носит, а этот словно специально подготовился… В общем, по базе уже пробили. Он бизнесмен средней руки, живет — вернее, жил — с молодой любовницей, и как здесь оказался — все это еще предстоит выяснить. К нему домой уже поехали, но не думаю, что удастся много узнать… В общем, надежда в первую очередь на тебя.
— Тем более и надпись, — он кивнул в сторону стены, — и твоя фотография задают нам загадки. Может, просканируешь, и выяснится что-то важное…
Да уж, в конце концов, непросто же так он сюда прибыл ни свет, ни заря. Немало покойников он сканировал, попадались экземпляры и похлеще, так что чистоплюйство здесь просто неуместно.
Вздохнув, Алексей собрал волю в кулак, и склонился над трупом, прикоснувшись кончиками пальцев к затылку покойника. Как обычно, сначала его пронзила легкая судорога, спустя мгновение взорвавшаяся в мозгу ослепительной молнией, а затем в сознании возникла смутная тень, которая несколько секунд спустя обрела более четкие очертания…
…Он подцепил ее на выходе из клуба. Она назвалась Элеонорой, хотя, наверное, на самом деле ее звали просто Ленкой, или как-то еще незамысловато. Невысокая шатенка с красивыми, длинными волосами одиноко маячила у входа и, судя по взглядам, которые она бросала на проходившие мимо парочки, у нее самой не хватало денег на входной билет. Но она пыталась выглядеть независимо, при этом неумело затягиваясь тонкой сигаретой. А ему сейчас ох как хотелось женской ласки, тем более что Вика уже вторую неделю была в бизнес-круизе, якобы осваивала профессию менеджера. Зная кошачью любвеобильность этой сучки, наверняка можно было предположить, что Вика уже нашла себе хахаля.
— Ну, чего уставился?! Не музей чай…
Виталий усмехнулся, поигрывая ключами от машины, кивнул в сторону припаркованной недалеко от входа «Тойоты»:
— Прокатимся?
Она раздумывала мгновение.
— Почему бы и нет? Только учти, лапать себя не дам!
Ага, конечно, так он ей и поверил. Зачем тогда вообще садилась? Вот он задирает Элеоноре майку на заднем сиденье «Тойоты», расстегивает ей джинсы… Она для виду покуражилась, конечно, что-то про месячные начала бухтеть. Но вскоре уже весьма охотно стала отвечать на его поцелуи, и сама принялась расстегивать на нем брюки, нащупывая набухший член…
Оттрахать себя в машине все же не дала. Предложила сделать это не здесь, а в ее квартирке.
— Ладно, показывай, куда ехать, — сказал он, сдерживая рвущихся коней.
— Пока прямо, я скажу, где сворачивать.
Они петляли по каким-то закоулкам минут двадцать, пока, наконец, не остановились у ветхого с виду четырехэтажного дома, ни одно из окон которого не горело, что показалось Рогозину более чем подозрительным.
— Вылезай, это здесь.
— Странное у тебя место жительства, — пробормотал он, но все же подчинился.
— Идем, идем, — подбодрила его Элеонора, когда он с сомнением принялся разглядывать подозрительного вида коридор. Его пыл медленно угасал.
— Знаешь, что-то мне не хочется заниматься любовью в таком месте.
— Теперь, дружок, давать задний ход поздно…
— Ой!..
Схватившись за ужаленную ягодицу, он увидел в руке своей новой подружки небольшой шприц, наполовину наполненный темной жидкостью. Она ничего не ответила, лишь только как-то странно посмотрела. Виталий хотел вырвать у нее шприц, отвесить этой шлюхе оплеуху… Но понял, что не может двинуть не то что рукой, а даже повернуть голову. Он моментально превратился в самое настоящее бревно, которое принялось медленно оседать на грязный, покрытый кирпичной крошкой пол.
А девушка, несмотря на свою внешнюю хрупкость, словно без видимого усилия взвалила его себе на плечо, и принялась подниматься наверх.
На втором этаже его занесли в какую-то нежилую квартиру, и бесцеремонно, словно какой-то мешок с картошкой, бросили на пол. В следующее мгновение он увидел над собой лицо Элеоноры. Вернее, контур ее лица, освещенный пробивавшейся сквозь оконный проем луной.
— Ну что, страшно?
Ему и правда было страшно. Если бы он мог кричать, то заорал бы что есть мочи. Но он мог только смотреть в глаза той, что нависала над ним. Самое жуткое было в том, что эти глаза не принадлежали больному, свихнувшемуся существу, а глядели на него совершенно бесстрастно, может быть, лишь с малой толикой интереса, как, наверное, глядел Павлов на своих подопытных собак, вставляя им в глотку или в желудок очередную фистулу.
Ее пальцы скользнули по его груди, оказавшись во внутреннем кармане пиджака, а спустя секунду девушка с интересом рассматривала оказавшийся у не в руках миниатюрный фотоаппарат.
— Надо же, цифровой. Фотосессии на досуге устраиваешь?
Она включила мини-камеру, навела объектив на застывшее лицо жертвы и нажала кнопку затвора. От разорвавшей темноту вспышки Виталий на несколько секунд ослеп.
— Эту фоточку я оставлю себе, — прокомментировала девица. — А следующую сделаю, когда ты уже
