только ни про рыбу, ни про общую фауну он и вправду не подумал. Глупости это все. Знаешь, какие интересные кадры попадались? Считали, что раз страна у нас сказочная, значит, и все должно быть чудесное, невзаправдашнее. Луна из сыра, говорящие кролики, люди-мыши, руки-ножницы… Нет, конечно, в малых дозах без этого никак, какие же без чудес сказки? Только повсеместно так не бывает. Не то мы бы все тут с ума посходили. Вместе с Царем-батюшкой. Вот ты, Глым, рациональный человек, это в тебе и ценится.
— Кем?
— Нами. Кащеем и Колобком. Всеми, кто тебя знает.
— Мы знакомы-то без году неделя! — резонно заметил я.
— Верно. Только хорошего человека сразу видно.
— Спасибо и на этом.
— Только не очень уж задавайся, — пробасил Семеныч с другого боку. — Иначе ухи оборву.
— Не люблю, когда рвут ухи, — сказал я. — Вроде взрослый человек, а туда же…
И заорал — Семеныч отвесил мне здоровенного пенделя. Я погнался за ним, по дороге зацепился за кого-то, покатился по земле, проклиная подлого Семеныча, и поэтому проморгал мостик. Нет, не Семеныча, сделавшего мостик, ничего похожего. Просто через речку был переброшен мостик — совсем такой же, как тот, на котором загорали Бегемот и Борец. Только на сей раз на нем никто не загорал. А просто один человек старался спихнуть вниз другого, напялив ему на голову мешок. Больше ничего.
И этого хватило!
Потому что я узнал одного из них.
Того, что без мешка.
Именно его, жрущего раков, я видел на Кащеевом блюдечке.
Шаман.
Собственной персоной.
Собственной толстой усатой мордой.
Только на сей раз он не жрал раков, а собирался их накормить.
Увидев нас, Шаман вот ни настолько не растерялся. Более того, он вроде как обрадовался. И заорал:
— Скорее! На помощь! Я поймал Антисказочника! Надо его срочно сбросить с моста, дабы пресечь! Топим его, господа! Топим!
Мешок протестующее завопил.
— Нечего, нечего! — Шаман пнул его сапогом. — Сам натворил — тебе и ответ держать! В речку его, господа! В речку!
— Пусть сперва ответ подержит, — пробасил Семеныч. — А в речку всегда успеем.
— Нельзя его выпускать! — завизжал толстяк. — Таких гадостей натворить может — ужас! А скрутил и поймал его — я! Прошу мои слова занести в протокол. Да будешь ты падать, наконец, или нет?
Отчаянно сопротивляясь, мешок, конечно, не желал падать. Шаман, пыхтя, попробовал применить другую тактику: вместо того, чтобы перевалить Антисказочника через перила, он стал подсовывать мешок под них.
— Запрещенный прием! — я вскочил на мостик и стал приближаться к Шаману. — Постой! Нельзя же так! А если это не он? Надо разобраться.
— Нечего разбираться! — рычал Шаман, расшатывая перильца. — Сбросить мерзавца, и все дела.
— Но — топить?!!
— Это иносказание, господин гуманист! Все равно не утопнет, в другую реальность вывалится. Зато наша очистится. И будет у нас новый Сказочник.
— У нас и так есть новый Сказочник, — вставил Семен Евсеич. — Вот он, Глым.
— Этот, что ли? Какой же это Сказочник? Лично я не вижу в нем волшебной силы! — напыжился Шаман и даже про мешок забыл.
— Что характерно, — осмелел я, — и я в тебе ничего похожего не наблюдаю.
— Без году неделя, а туда же! — ткнул в меня корявым пальцем Шаман — Кто ты такой? Кто ты? Тебя никто не знает! Выползок! Может, они сговорились? — и он опять пнул извивающийся мешок. — Один пакости делает, другой его покрывает? А? А?
Семены притихли. А действительно, подумал я, кто я такой? Человек, вызванный по рекомендации Кащея, и почти ничем еще себя не проявивший. А Шаман… Он все-таки абориген. Слава, как о волшебнике, о нем ходит, пускай и дурная. Вот удружил ты мне, товарищ Костистый! Где ты, Кащеище, когда нужен позарез?
— Здесь я, Глым Харитоныч, — сказал за спиной знакомый голос. — Не шуми. Сейчас все уладим.
— Ух, — только и мог сказать я. — Вот это номер. А лошадь из-под купола, я надеюсь, не упадет?
Семены, как по команде, задрали головы и глянули на небо.
— И я здесь, и я! — завопил другой — пронзительный — голос, чьим черствоватым интонациям я тоже был весьма рад. — Дайте мне этого толстопузого! Покрошу!
— Еще посмотрим, кто кого! — голос Шамана неуловимо изменился. Да и сам он стал как бы выше, глаза его метнули искры, а усы ощетинились. (Я уже хотел ляпнуть про 'конька-горбунка', но прикусил язык.)
— Ой-е-ей! — завопил он, отпуская дымящиеся перильца. — Что это?
— Это? А это, любезный, называется 'э-лек-три-чест-во', — пояснил Кащей. — Пару ампер для острастки хватит? Ну-ка, кончай баловаться и подавай сюда мешок.
— Мешок вам? — хихикнул Шаман, рывком стащил его с укрываемого внутри человека. — Хвост крысячий и хрен моржачий вам, а не мешок! Иди сюда, животное!
С этими словами он обхватил одной лапой голову своего пленника — невысокого худенького парнишку — а в другой узенько блеснуло лезвие. Шаман прижал нож к тощей шее мешочника и торжествующе заорал:
— А теперь вы слушайте! Вон с моста, негодяи! Пошли отсюда! И дайте пройти!
— Куда тебе идти-то? — устало спросил Кащей. — Мы тебя сами туда отведем. Только не психуй.
— Кащей, что же ты стоишь? — не выдержал Колобок. — Заморозь его!
— Не могу, — покачал головой Кащей. — Не дается.
— Он что — и вправду Антисказочник? Почему же я его не увидел?
— Потому что он не Сказочник. Он простой Злой Колдун.
— Его зовут так?
— Нет, Шаманом его кличут… А что?
— Ты просто с большой буквы сказал, значительно так — Злой Колдун…
— И ЧТО? — рявкнул Кощей, и достойный господин Колоб, поперхнувшись, умолк
— А разница? — не выдержал я.
— Огромная. Его может победить только не менее злой колдун. Или Сказочник.
— А ты? Разве не… — начал было Колобок.
— Рот закрой, позор хлебопека! — прошипел Кащей. — Я не! По крайней мере, в ближайшее время. Уговор такой был, ясно? А вот Сказочник среди нас все же имеется.
Что? Опять?
— Глым, не опять, а снова. Давай, делай что-нибудь.
— А что? — спросил я. — Придумать сказку, как нож в его руке превращается…
И глаза у меня чуть не повисли на стебельках. Потому что ими, глазами, то есть, я только что увидел, как лезвие у шеи паренька пожелтело и заструилось ему за шиворот.
Шаман машинально тронул жидкий нож пальцем и попробовал на вкус.
— Масло, — сказал он. — Мамой клянусь, масло. Это что же выходит?
— Выходит, что мы его нашли, — шепотом сказал Колобок. — Глым, дружочек, я был неправ. А можно…
— Потом, господин Колоб, — я размял пальцы. — Давай, колдун. Выходи.
— Ах, так? — взревел колдун и, закрутив вокруг головы вихрь, метнул его в Семена Семеныча.
