на столике ларец. И все. Но не было ни абаки, ни обычного сундука с бумагой, ни ящичков для чернил, ни чернильниц или каламов - ничего. Ни мальчишки, присыпающего песком свитки и плавящего сургуч, ни чтеца, ни писаря. А зачем, в самом-то деле, бедуины все равно ни читать, ни считать не умеют...
Предводитель сборщиков возвышался над гомоном - под ним топталась и кивала мордой высоченная коняга явно не ашшаритских кровей. Рядом, круп к крупу, держались еще двое - на хороших кохейланах в чеканных дорогущих налобниках. Кони всхрапывали, пускали с мундштуков пену, мотали пышными алыми кистями на трензелях. На выпуклых маленьких щитах медно отблескивало пламя костров. Все трое при длинных копьях - остро торчали парные гвозди вверху древка, трехгранные лезвия лоснились свежей смазкой.
Справа, видно, у шатров жен, над углями вертели жалко распяленную тушку козы. Вокруг угольев - там уже курился паром котел - склонялись и откидывали края покрывал женщины. Вокруг на корточках сидели и расслабленно болтали еще пятеро вооруженных чужаков. В халатах поплоше, в грязноватых черно-белых куфиях. Таглиб? Скорее всего, тоже айары. Эти были при джамбиях, копья небрежно полулежали на коновязи. На вооруженных мужчин восхищенно таращилась рваная полуголая детвора. Ну и на пятерых хороших гнедых они тоже заглядывались и радостно голосили, подлезая коням под брюхо.
Здоровенный вороной под главарем поддал задом и развернул тушу - толпа с придушенным визгом рванула в стороны, раздаваясь.
- Прочь, прочь, сыны шакалов! - разевая рот под пышными черными усами, пророкотал айяр.
Поднял копье, потряс. Кругом послышались причитания женщин.
С боков коняги длинно свисали ножищи в пыльных сандалиях - айяр сидел в седле без стремян. Эти вояки приехали к бедуинам по-бедуински - в невысоких седлах под тонкими попонками. А чего им снаряжаться, в самом-то деле? В стойбищах хорошей стали отродясь не водилось. Легким бедуинским дротиком и поцарапать-то сложно, особенно сквозь плотный гладкий атлас - соскользнет, не пробьет ткань. Ну, это если с ближнего расстояния не ткнуть. Но на ближнее расстояние бедуины не подходят - трусят. Как шакалы...
Здоровенный полог-гата за спиной чалмоносного еще раз хлопнул. Под ногами и копытами хрустел крупный твердый песок. И щебенка. В такую жесткую землю гата не закопаешь. И вязянками хвороста не привалишь - улетит с ночными бризом, все шесты повалит. В щебень полог вбивали острыми, коваными шпильками в три пяди длиной.
Гладкое - сколько раз брались за тебя сильные женские пальчики - железное кольцо на конце штыря приятно охладило пальцы. Через мгновение несколько освобожденных локтей ткани радостно вздулись, поднимая облачка пыли.
Наглые, уверенные в своей безнаказанности дурни стояли, вольготно расставив ножищи в гладких сапогах - как купчины на рынке. Мошонка вперед, спина расслаблена. Айяры при саблях и вовсе заложили ладони за пояс.
Одно плохо - сабля. Саблей Тарег владел плохо.
У ног пофыкала, задирая морду, здоровенная черная гончая. Вперилась набухшими, воспаленными до красных прожилок глазищами. Показала желтые, пахнущие падалью клыки. В голове прошелестело удушающе злобное:
Убей их, маленький сумеречник, убей их всех до единого, аф-аф-аф-ууууу...
- Всадники охраны - ваша забота, - строго предупредил собаку Тарег.
И ее сестричек. Салуги стояли, напряженно вытянув морды, принюхивались к растущему в воздухе запаху незапретной крови. Но покосились и зарычали - мол, поняли, поняли.
Забирать у людей последнее - нехорошо. Забирать последнее чужим именем - плохо. Забирать последнее, прикрываясь именем Всевышнего, - совсем никуда не годится.
С длинных боковых клыков текла слюна. Гончие Манат готовились к прыжку. Наступала ночь Хозяйки Судьбы - салуги готовились вкусить обильные жертвы.
Интересно, дурни-айяры хоть знают, что готовит неосторожному сегодняшняя темная, холодная ночь?.. Вряд ли. Иначе бы не вышли из-под защиты знаков, не приперлись в кочевье прямо в канун ночи освобождения тьмы и ярости древнего духа...
- Осторожнее надо быть... - вздохнул Тарег, приобнимая атласнохалатного детину за талию и отводя руку с тремя пядями острого железа.
Дробящий позвонки удар отозвался стоном оседающего человека.
Айяр еще падал, когда Тарег освободил его от сабли. Оружие вынулось из ножен неожиданно легко - видно, за ним хорошо ухаживали. Вот только после первого же удара по лезвию потекло, и рукоять заскользила во влажной ладони.
Обмотать ладонь заранее он - как истинный дурень - не догадался.
Вот почему - р-раз! - все происходило медленнее! Медленнее, чем хотелось!
Люди бежали сразу во все стороны. Извиваясь, как змеи, салуги рвали горло тем, до кого не получилось дотянуться саблей.
Чалмоносный, залепив лицо ладонями, тоненько визжал. Видимо, он думал, что ему это снится.
Конный главарь уже справился со свечащей конягой. И отчаянно лупил ее босыми пятками по бокам, пытаясь послать вперед. Лошадь ржала, дробно пятясь. Капая с зубов, гончие зазмеились к пляшущим под айярами коням. Один не справился, и его кобыла рванула с места, закусив мундштук. На открывшуюся спину мгновенно сиганула длинная рычащая тень. Человек грохнулся вместе с лошадью, давя кого-то длинным боком. Второй, еще в седле, со стеклянными неверящими глазами, быстро махал перед носом псины острием копья. Салуга лаяла, припадая к земле, скалилась и скреблась лапами.
Вороная туша затопотала наконец-то вперед. Айяр поднял копье, хорошо целясь прямо в горло.
Тех, кто воевал с нерегилями на далеком западе, учили: никогда не пытаться проткнуть пешего альва копьем с седла. Бросать надо копье - быстро. Потому что альв либо ухватится за древко и сдернет с седла, обзаведясь еще и копьем. Либо вспрыгнет - высоко, как альвы умеют. И наподдаст ногой в морду, выбивая из стремян. И тогда результат будет тот же - копье у альва, а лошадь с тобой - на земле.
Тарег прыгнул. Грохнулись. Покатившись в сплошной пыли, чуть не пропустил копейный удар - чей? Этот кто-то быстро уступил свое место в седле. И копье тоже уступил. Вот с копьем у Тарега было сильно лучше.
Впрочем, пятачок перед шатром шейха уже опустел. Отвизжавшийся чалмоносец улепетнул. Недалеко - среди шатров слышались его тоненькие крики и мерный лай идущей по следу собаки.
Пятерых у костра тоже сдуло. Слитный топот копыт удалялся в сторону южных скал - за их лунными гребнями скрывался Хайбар. Столкнувшись с сопротивлением, айяры, понятное дело, улепетнули.
Бедуины разбежались тоже. Стойбище странно притихло.
Хрустя камешками, на пятачок острожно въезжал шейх со своим отрядом. Разметанные, тлеющие кострища дымили, люди разгоняли едкие полотнища дыма ладонями, отфыркивались.
Разворачивая кохейлана боком, Тарег подъехал к шейху мутайр и молча протянул голову предводителя айяров. Сопя и повизгивая, под капающим кровью срезом шеи подпрыгивали псины.
- Аф-аф-аф-ууууу... - они бы еще на задние лапы встали.
- Отсеки голову - и тело упадет, - ободряюще сказал Тарег.
- Это кто ж тебе такое мудрое слово сказал? - мрачно отозвался человек, протягивая руку и принимая тяжелый подарок.
- Это трактат по военной стратегии, - пожал плечами Тарег.
Горячка боя отпускала, и сломанное ребро напомнило о себе саднящей болью.
Шейх мутайр, брезгливо хмурясь, заглянул в оскаленное лицо главаря.
Гончие присели и заскулили, толкаясь задами и задирая морды.
Откуда-то издалека донесся тоненький, совсем уже нечеловеческий вопль. Мерный лай оборвался. Рычание слилось с поросячьим визгом.
- Если вы не хотите, чтобы такие самозванцы приходили к вам по четыре раза в год, вам нужно выяснить, кто их посылает. И подать жалобу властям.
Салман ибн Самир со вздохом отбросил голову. С тупым стуком она ударилась о землю и несколько
