сотрудника задрипанного научно-исследовательского института или шарашки ГУЛАГа. Было заметно, что Ольга после родов здорово располнела. Наверное, раза в два. Прежняя романтичность и хрупкость после рождения ребенка пропали у нее напрочь. Теперь это была целеустремленная и жесткая в поведении самка. Она рассекала толпу как таран. Лицо ее вытянулось, как будто она что-то почуяла. Она была готова была кусаться и биться насмерть за свою семью и ребенка. Именно подобные женщины составляют шумные крикливые толпы при различных социальных конфликтах „кто-нибудь, да сделайте что-нибудь!“ и костяк общества „Солдатские матери“. Нередко они очень агрессивны и при случае способны расцарапать лицо, имеют склонность к истерии, рыданиям и заламыванию рук. Несмотря на свою толщину, или как раз именно вследствие ее, они особенно обожают проводить голодовки по самым разным поводам. В то же самое время они представляют, по сути, основу общества, некий цемент, связующий нацию воедино: на них всегда ориентируются правители и перед ними принято лебезить и заискивать, по крайней мере, для виду. „Матери — слава, честь и хвала!“
А вот совершенно другой тип — Майя Виноградова, которой хотя было почти сорок, но выглядела она просто замечательно (и не просто так: каждый день зарядка, фитнес, два раза в неделю — бассейн). И лето показало, что все это было не зря. В первый же день приезда на юг, пока муж Вовчик, отстав с младшей четырехлетней дочкой, надувал малышке круг, к Мане со старшей дочерью Наташей, видать, приняв их за двух сестер, подошли два парня лет двадцати пяти и начали активно клеиться, приглашать вечером в кафе и на дискотеку. С одной стороны Мане было приятно, что молодежь ее все еще замечает, с другой — грустно. Отшить ребят никак не получалось, пристали как пиявки. Правда, когда подошел двухметровый Вовчик, они тут же и слиняли — словно испарились. Маня была несколько разочарована — парнишки ей только-только начали нравиться. Не будь тут Вовчика, вполне могло состояться оригинальное приключение. Мысль об этом так ее возбудила, что ночью, когда дети заснули, она Вовчика тихонько растолкала, подергала за член, зашептала жарко и липко в ухо: „Давай!“
Впрочем, и молодость далеко не всегда предполагает более простой выбор и легкие решения. Одна знакомая Григорьева- машины стояли во дворе рядом, иногда помогал ей по мелочи технически — очень красивая девушка Света имела кучу проблем. Ей было двадцать четыре года и уже лет шесть из них она работала в торговле — считай, четверть жизни. Зарабатывала неплохо, но на этой работе все время, как ни предохранялась, сделала три аборта, а весной подхватила сифилис. А что тут было поделать: ведь работала на рынке, приходилось общаться — хочешь или не хочешь — с хозяином Русланом и его друзьями. Нужно было как-то выживать. Она была действительно очень хорошая красивая девушка, потому-то к ней постоянно и липли. И не всегда можно было отказать, ведь она была пока еще одинокая и постоянного мужчины у нее не появилось. Ее личная жизнь была как-то уж слишком активна: шесть мужчин спали с ней регулярно, хотя попеременно — в разные дни, а иногда и даже часы, некоторые могли и в обеденный перерыв прийти за этим самым делом. Она с семнадцати лет жила чрезвычайно бурной половой жизнью, ей часто звонили поклонники, она с ними встречалась, сходилась, расходилась, какое-то время даже жила с какими-то типами, перенесла некоторые половые инфекции, типа триппера и трихомоноза, но сифилис у нее был впервые. Ее постоянно преследовали и стрессы, связанные с разными моментами этой самой пресловутой „личной жизни“, когда мужики и дрались за нее в кровь, и пытались овладеть ею где-нибудь в туалете или в подсобке или даже однажды на крыше. Был эпизод, что потребили и во время месячных — все белье завазюкали. Она все еще ждала своего принца, но он никак не появлялся. Алые паруса все еще скрывались где-то за горизонтом, поэтому вместо принца пока приходилось любить кого-то другого.
Выйти замуж в такой ситуации, понятное дело, тоже было чрезвычайно сложно, поэтому идея у нее была такая: еще немного поработать, подкопить денег, а потом попытаться выйти замуж за иностранца и уехать из страны.
Перед глазами стоял ближайший пример: школьная подруга ее вышла замуж за шведа, там у него и поселилась, и жизнью была вполне довольна. Познакомились они с мужем совершенно случайно (впрочем, она в тот момент была настроена на знакомство, как розетка настроена на вилку) на пароме Турку- Стокгольм, когда она ехала по путевке по странам Скандинавии. Он даже подождал четыре года, пока она не окончила институт, а потом они поженились. Поразительно, что она его всегда ждала и даже нарисовала еще до их встречи, и только потом повстречала и сразу же узнала. Это была настоящая любовь, судьба. Как только паром отчалил, проблемы этой страны, оставшейся позади, перестали для нее существовать. Такова женская натура: родина для нее там, где ее дом, муж и ребенок. Поэтому никто никогда и не слышал упреков к женщине в недостатке у нее патриотизма или же о женщине-перебежчице.
А вот у другой ее подруги Кати ситуация сложилась не лучшая. Видимо, это был некий стандарт возраста. Ей тоже было двадцать четыре, и она тоже подцепила сифилис. Жила она с тремя мужчинами сразу, ну, конечно, не в один момент, но в одном жизненном пространстве. Одному ее мужику было аж сорок восемь (только один раз за ночь и мог кончить, по второму разу, как ни старался — не получалось), другому — двадцать шесть (сволочь-бабник, трахал все, что движется и днем и ночью), а последнему любовнику-студенту (этот был вечно голодный, надо было обязательно кормить) только-только исполнился девятнадцать. Этот последний завелся как-то случайно. Нужно было выяснить, кто же из них источник заражения. И сразу сходу сделать это было невозможно. Фамилию студента она вообще не знала, а зовут то ли Костик, то ли Алик. У нее он проходил под кличкой Пушок. Кстати, довольно мерзкий тип во всех отношениях. Как только придет, сразу все дома и сожрет. Уже надоел до чертиков, но отвязаться от него было невозможно. Надо бы попросить ребят, чтобы набили ей морду, но и жалко парня.
Жалко было Майю, но нрервать такой процесс любовного общения очень сложно. Он может длиться годами. В связи с этим Григорьеву вспомнилась подруга бывшей жены Софья, невысокая жгучая брюнетка. Ей было уже за сорок. Она была по национальности самая что ни на есть настоящая гречанка и притом очень красивая, вполне греческого благородного вида, только зубы у нее, изначально ослепительно белые, ныне были здорово прокурены. Так уж сложилось, что она постоянно меняла мужчин, с которыми ей постоянно не везло, потому что все они оказывались пьяницы, и она с ними тоже много пила, да и курила, как паровоз. Последним ее мужем был азербайджанец — торговец с Сенного рынка, которому нужно было жилье и гражданство. Не исключено, что у него на родине оставалась другая семья. Оттуда постоянно приезжали его многочисленные родственники, которые жили у них в квартире месяцами. Отношение к женщине у него было самое что ни на есть восточное: не лезь в мужские дела, когда мне потребуется тебя трахнуть, я тебя позову. Впрочем, через два года совместной жизни у них родился очаровательный сынок, которого назвали Султанчик. И тоже, по сути, это был служебный роман: она торговала на рынке, и теперешний муж там же торговал.
Так опошленные всеми служебные романы тоже бывают разные. У одних это мимолетное увлечение, а иногда чувства сохраняются годами, десятилетиями. Григорьев знал парочку на прежней работе. Это были сам директор и женщина из планово-финансового отдела. Ей было лет, наверно, хорошо за пятьдесят, а ему — шестьдесят с хвостиком. Поговаривали, что когда-то они были счастливыми любовниками, и, хотя все осталось в далеком прошлом, между ними сохранились теплые отношения. Считается, если между людьми была интимная близость, то их отношения неизбежно меняются, становятся другими, чем если бы они вместе не спали. Григорьев, впрочем, с этим был не согласен. Нередко бывает, что люди переспят по пьянке или по стечению обстоятельств, а потом сразу же и забывают об этом. Этим же пожилым людям удалось сохранить теплые чувства на много лет, хотя и раньше не собирались что-то радикально в своей жизни менять, поскольку у каждого была своя семья, но через много лет бывший любовник устроил ее сына на хорошую работу и насколько мог, продвигал его по службе.
Впрочем, Григорьев знал и другую пожилую пару, которая сделала все как раз наоборот. Они наверняка любили друг друга чуть не со школьных лет, но почему-то терзали и мучили всю свою юность и все молодые годы: оба зачем-то рано женились-вышли замуж, сразу завели детей, там у них не очень ладилось, но как-то жили. Наконец, на старости лет, когда активная жизнь уже подходила к концу, то есть у нее уже начался климакс, а него наряду с диабетом развился простатит и аденома, да еще и давление у обоих пошаливало, они вдруг решили соединиться. Смешно, да и зачем? Хотя с другой стороны: а когда же еще! А так ведь хотелось, чтобы как в компьютерной игре после надписи „Game over!“, выскочило бы „New game“ и все началось с самого начала, с чистого листа. Но, увы, в жизни так не бывает, что само по себе очень печально. А мужчина был хороший, да женщина замечательная. Звали ее Татьяна Петровна. И фамилия была добрая — Глазкова.
Татьяна Петровна обладала замечательным и необыкновенным талантом находиться со всеми в
