змея.
— Успеешь…
Всю дорогу он был ни жив, ни мертв. На каждом ухабе крепче и крепче прижимал к себе кованый сундук. Неужели повезло? Неужели…
Ленька, как коршун, следил за каждым движением папаши. Совсем одурел от радости дед.
Дома их ожидало разочарование. Когда откинули крышку, то обнаружили внутри…
— Да это хлам какой-то! — с недоумением сказал Ленька, запустив руки вовнутрь. — Старый хлам.
Сыч зубами заскрежетал.
— Керенка, — он держал в руках ветхую бумагу и не верил своим глазам.
— Нарыли… мешок керенок, — заржал Ленька.
— Цыть! — заорал старик. — Ты ещё тут будешь…
Ленька примолк. Никогда он не видел папашу в таком гневе.
— Смотри, ещё что-то есть, — он вытащил ветхие листки.
Егор, надев очки, стал разбирать мелкую надпись.
— Это колчаковские деньги. Тьфу, твою мать! — он швырнул листок на пол.
Больше в сундучке ничего не было.
Егор от огорчения выставил бутылку самогона на стол и сам тяпнул стакан.
— А я смотрю, легонький больно сундук-то, — жаловался он сыну. — Какого хрена было его в землю ховать! Куда Пимен свое золотишко зарыл, куда?!
— А может, там, того… — Ленька покрутил рукой. — Нет ничего, а ты только зря сердце рвешь.
— Есть, — упрямо твердил Сыч. — Я чую.
Ленька спорить с отцом не стал. Видел, сильно расстроился старик. С кем не бывает? Даже Полкану своему любимому пинка дал, когда тот под руку попался.
— Будешь у меня вякать, зараза!
Договорились, что завтра утром поедут снова на Выселки.
Мотоцикл, как и вчера, оставили возле вязов.
— А Першин-то все в Степаниках торчит, — сказал Ленька. — Я тебе говорил, что у него другие интересы.
Сыч помалкивал, после вчерашнего расстройства болела голова.
— И как ты можешь эту гадость каждый день жрать, — плевался старик. — Никакого здоровья не хватит.
— Не каждый, — отшучивался Ленька.
Он по-прежнему не особенно верил ни в какие сокровища, но перечить батьке не смел. Чудит старик, но что делать? Имеет право.
Сыч зорко оглядывался по сторонам.
— Ты чего, батя, ищешь?
— Сороки вон, смотрю, беспокоятся, словно спугнул их кто.
— Да будет тебе, — беспечно махнул рукой Ленька.
Переговариваясь, они шли по полю к усадьбе. Предстояло миновать большой серый камень, который ещё в прошлый раз приметили.
— Денек сегодня будет замечательный! — потянулся всем телом Ленька и вдруг застыл на месте.
На земле лежал человек.
— Смотри!
Больше он не мог произнести ни слова, только пятился и показывал рукой на тело.
У Сыча потемнело в глазах.
— Е-мое! — Он уставился на труп. — Ты его знаешь?
— Да, — выдавил из себя Ленька. — Это гость Доронькиных. Что будем делать, батя?
— Батя, батя, — огрызнулся Сыч. — Кто у нас власть? Ты. Вот ты и решай, что делать.
Ленька боязливо посмотрел на тело.
— Может, живой еще?
— Где живой? — скривился старый Сыч. — Ты в глаза посмотри, мертвые глаза-то.
Ленька опустился на траву и обхватил голову руками.
— Ну, теперь начнется. И из-за кого? Из-за фраеров городских дело закрутится…
Будущее рисовалось младшему Сычу в черных красках. Кто он был? Царь и Бог у себя в поселке, лаялся со старухами, а в общем-то, что хотел, то и творил. На паях с братьями Панкратовыми открыли пункт приема цветных металлов. Занимался укрывательством, не заводил уголовные дела, все сходило. Прикатит начальство, баньку истопит, на охоту его свозит. При исполнении был, хорошо жилось. И вот сытная вольготная жизнь может рухнуть в один момент.
— Понаедет начальничков, чего и не было — навялят. Народ у нас сволочной, молчать не станут, я им всем словно кость в горле, — стонал Лоскут. — Служебное расследование назначат, выпрут из ментовки без пенсии к едрене-фене, а кому я нужен?
— Прекрати выть, — оборвал его Егор, — хуже бабы плачешься.
Ленька замолчал и отвернулся. Дернула же его нелегкая потащиться сегодня на Выселки! Пимен и впрямь колдун был, одни невзгоды от него. Свяжешься с нечистой силой, жизни не рад будешь. А все батя: клад, клад. С ума сошел на старости лет со своими затеями, все мало ему, все неймется… Теперь вот докладывай по инстанциям, да объясняйся. Труп не скроешь, как до сих пор привык скрывать все, что происходило на участке.
Ленька развернулся и зашагал к мотоциклу.
А в нескольких километрах от этого места прокладывал себе дорогу Вадим Ладынин. Он уже немного пришел в себя и присел на старый пень отдохнуть.
Ну, мудак, чуть в уголовное дело не вляпался! Риск можно допускать лишь в разумных пределах.
Не повезло! Вадим полез в карман за сигаретами и наткнулся на лист бумаги. План… Он с ненавистью посмотрел на него. Пустышка! Нет там ни хрена. Только такие идиоты, как Колька и Славик Доронькин верят во всякую чепуху. Да ещё Костыль. А он, Вадим Ладынин, пожить хочет. Неохота ломать себе шею.
Со злостью поддал ненужный лист бумаги ногой. А нагородили-то, прости, Господи: план, клад, завещание… С него достаточно, сыт по горло. Заведут уголовное дело, и таскайся к следователю в прокуратуру, доказывай, что ты не верблюд. Хорошо, что его никто не видал вместе с Костылем. Пусть эти недоумки сами все расхлебывают! Доберется до города, и — прости-прощай, только его и видели.
Одна нехорошая мыслишка вертелась в голове. Если Костыля угробили, значит…
Ничего это не значит! Вадим зло сплюнул. Он Шигина не убивал. Пусть с этим те, кому положено, разбираются.
Глава 22
Славик с выездом в Родоманово задержался, опять вызывали по поводу наркоманов. Он нервничал, но стоял на своем. Придумал себе заботу, к следователю шляться. Ничего, помурыжат, отстанут.
А тут ещё другая печаль одолела, приятельница Евдокии Валериановны звонила. Опять кто-то приходил к старухе, про филиал музея военной истории расспрашивал.
Затягивать дальше с отъездом в Родоманово было нельзя. Славик решил, как будет, так и будет, может, рассосется все само собой. Иногда, кстати, это срабатывало. Бывало, в такие переделки попадал, думал, все, не отвертеться, ан нет, все сходило с рук. Он решил и на этот раз положиться на судьбу.
Из дома Доронькин вышел едва рассветать начало. По Москве на машине лучше в такое время передвигаться, а то застрянешь намертво в пробках.
На Можайское шоссе выехал, когда совсем светло сделалось. И надо же так случиться, сразу угодил в дорожно-транспортное!
— Да он сам меня подрезал, — кипятился Славик, наскакивая на водителя машины, виновного в происшествии. — Водить ни хрена не могут, а за руль садятся!
Гаишник попался нормальный, но час времени был потерян.
Славик продолжил путь злой, как черт. Вот невезуха, что-то часто его в последнее время за чужие грехи прихватывать стали. Хорошо хоть машину старую взял, видавшую виды «шестерку», а не новую «ауди».
Собираясь в поездку, Славик долго раздумывал, на какой машине ехать. Руки чесались, так хотелось вывести из гаража иномарку, но он обуздал себя. Зачем в такой поездке новую машинку бить? Приметная очень, к тому же, да и у Васьки, братца двоюродного, слюна потечет. Боялся Славик зависти людской, нечего своим достатком глаза людям мозолить.
Подъезжая к дому брата, он увидел милицейскую машину, возле которой стоял человек в форме.
Не чувствуя за собой вины, Славик вылез из машины и направился к дому.
— Что случилось? — спросил он у милиционера.
— А вы кем будете хозяину дома? — не отвечая Доронькину, спросил милиционер.
— Брат двоюродный, — растерялся Славик.
— Тогда в дом проходите, если брат.
Доронькину ничего не оставалось, как подчиниться.
В просторной комнате он застал большую компанию: самого Ваську, с перекошенным от злости лицом, его жену Валю с заплаканными глазами, двух милицейских чиновников и одного мужчину в штатском, как потом выяснилось, это был следователь прокуратуры.
— Горе-то какое! — кинулась к Славику Валентина. — Дружка твоего Константина убили.
Доронькина едва удар не хватил.
— Как? — он опустился на первый попавший стул.
— А вот так, — поднял голову Васька. — Сычев его нашел, наш доблестный участковый, — он кивнул на красномордого мужика, в котором Славик с трудом узнал бывшего жителя Ежовки — Леньку Сыча.
— Как это получилось? — он все ещё не верил в случившееся. — За что его было убивать?
— Не знаю, — хмуро отозвался Васька. — Их спрашивай. Замучили нас уже расспросами. Где да что? А я здесь при чем?
— Вы не ворчите, Василий Семенович, а отвечайте по существу. — Мужчина в штатском подозрительно уставился на Славика Доронькина: — А вы, извиняюсь, где сегодня утром были?
— Видал? — кивнул Васька. — Всех нас уже подозревают. Ну приехал человек в гости, за что мне его убивать?
— Вас пока никто не обвиняет.
— Пока! — заорал Василий. — Вы сначала докажите, а потом обвиняйте, а то, понимаешь…
— Да на ферме он сегодня был вместе со мной, — громко заголосила Валентина.
— Получается, к кому человек приехал, тот его и прибил, так, что ли? Ну, работнички…
— Ты, Василий, не блажи, — солидно сказал Сыч, — отвечай, если спрашивают.
— Да видал я это все… — начал заводиться Васька и вдруг умолк. — Скажи мне, пожалуйста, господин Сычев, чего ты в такую рань в Ежовку поперся, а? Обычно раньше двенадцати глаза с похмелья не продираешь, а тут нате вам…
Сыч при этих словах едва в глотку Ваське Доронькину не вцепился. Вот, гад, при
