вежливо принял к сведению информацию. Говорить было не о чем. Нынешнего Круглова, сильного и уверенного, Полищук не мог отправить в тюрьму, потому, обеляя себя, врал. Что бы он сотворил с тем Кругловым, измотанным и затравленным, оставалось только гадать.
«…мир держится на силе, чести и достоинстве», — сказал когда-то Дмитрий. Сейчас Валерий Иванович согласился бы с шефом полной мерой. Его мир, персональный мир Валерия Ивановича Круглова, устоял, удержался благодаря проявленной силе, обнаруженному в себе достоинству и чести, которую любимая реанимировала в его душе.
Да, я теперь свободен, немного удивился Круглов и согласно кивнул, действительно, спасибо за поздравления
— Спасибо, — сказал задумчиво, взял кольцо, покрутил в пальцах. — За кольцо и за науку.
Глеб Михайлович довольно кивнул.
— На здоровье. Предложение по поводу расследований в силе. Я жду ответа. — Впервые за время знакомства Полищук протянул Валерию Ивановичу руку для пожатия. — Вы выдержали испытание.
— Какое?
— Мне нужны люди умные, желающие работать и получать за работу деньги. Но в первую очередь умные.
Круглов кивнул.
— Я перезвоню. До свидания.
— До свидания, Валерий Иванович.
Он вышел из офиса. Втянул носом свежий прохладнй воздух. Поежился. Зябко.
Лера сидела на лавочке и смотрела на него во все глаза. Она не поднялась на встречу, не улыбнулась. Глядя в побледневшее от волнения лицо, Круглов порадовался, что не взял милую с собой, не позволил присутствовать при разговоре с адвокатом.
— Здравствуй.
— Ну что?
— Порядок. Мы победили, — он улыбнулся ободряюще.
— Они тебя отпустили? — выдохнула Лера.
— Конечно.
— Все закончилось?
— Все закончилось прекрасно.
— Слава Богу. — Резким движением Лера вытерла глаза.
— Ты плакала? — умилился Валерий Иванович.
— Я бы взорвала Полищука и его контору, если бы с тобой что-то случилось.
— Не надо ни кого взрывать.
Валерий Иванович на раскрытой ладони протянул Лере кольцо.
— Это подарок от Люды Осиной.
— Бедная женщина.
Неисповедимы пути Господни, ахнул Круглов, непостижима женская логика. Человека выбросили из жизни, лишили семьи, дома, дела. Его не жаль? Жаль женщину, совершившую злое дело?
— Я на ее месте убила бы Осина…
А еще говорят слабый пол.
— Удушила своими руками…
— Пойдем домой, живодерка, — Круглов обнял Леру, увлек за собой. — И ни слова о Вале Татарцевой. Поняла?
— Это еще почему? — взвилась она. — Почему, я тебя спрашиваю?
Валерий Иванович, храня таинственное молчание, и, игнорируя возмущенные возгласы, зашагал вперед.
Все
Минуты после близости, в объятиях друг друга, в нежности, в отзвуках отхлынувшей страсти, Роман любил необыкновенно. Галка, голая, горячая, прижималась к его боку. Одну руку непременно втискивала под мышку, другой обхватывала шею, согнутое колено укладывала на живот.
Он чувствовал ее, гладкую, спелую, ощущал, от кончиков пальцев ног до макушки, и, оглаживая хозяйски плавные изгибы, целуя черные густые волосы, лепетал глупые банальные нежности.
— Галочка, Галюнечка, куколка моя, моя сладкая…А кто у нас будет? Девочка или мальчик? — Теплое нежное огромное ворочалось в груди, мохнатыми лапами нежило сердце.
— У нас будет ребенок…
— У Гали будет ребенок, — Людмила приподняв фарфоровый чайничек, обернутый белоснежной салфеткой, налила в чашку чай.
— Чудесно, — Игорь оторвал взгляд от газеты и улыбнулся. — Роман хороший парень. Я рад за него.
— А я довольна, что Галина решилась родить.
— Даша знает?
— Да. Прислала поздравления.
— Какие у нее отношения с Романом?
— Они переписываются по интернету и, по-моему, дружат.
— После Виктора даже чужой человек кажется отцом родным.
— Да, с Романом Дашеньке будет хорошо.
На любовно обустроенной кухне идеальный порядок. Кружевными складками свисает с дубового стола белоснежная скатерть. Благоухает в прекрасном фарфоре тонким ароматом отменный чай. Витые ложечки блестят благородным серебром. Чинная семейная пара коротает вечер за ужином, ведет приятную малозначащую беседу.
— Я уверен, мы с Романом прекрасно поладим… — погружаясь снова в чтение, сказал Игорь.
— Конечно, — согласилась Людмила.
Укрытый, как щитом, полотном газеты, Игорь иронично качнул головой.
Людмиле не видно лицо мужа. Не может она и прочитать ласковые снисходительные мысли:
«Глупая моя. Обманывать совсем не умеет. Постарела, а не научилась. Нет бы, узнать, кому Полищук обязан своим освобождением от мафии. Нет бы, сообразить, что без моего разрешения, он бы никогда не помог тебе…»
— Ты как хочешь, — взгляд Людмилы, влажный от мечтательной неги, уплыл за окно, к вечерним майским облакам, — а я этого ребеночка уже жду. Пусть не свой, а все малыш в доме…
«Не свой? Чей же…»
— Будет бегать, кричать, баловаться…Ты кого хочешь мальчика или девочку?
Игорь представил рядом маленькое смешное трогательное создание…
Вспомнил про беду…
Про сына …далекую сытую спокойную Англию…приговор…
Вспомнил про вину…
Слезы…мольбы…суровую непреклонность…
Когда-то он отобрал мать у сына. Судьба у него отобрала сына.
Теперь судьба дарит ему малыша. И он не станет повторять ошибки. Не станет сеять новую боль.
Вместо боли пусть родится любовь.
— Какая разница? — сказал вслух и про себя добавил. — Лишь бы скорее.
— Какая разница, почему я отказываюсь помогать тебе? У меня есть веские основания, — заявил Полищук решительно и твердо.
