«Тьфу…» — чертыхнулся Осин. О рабочих проблемах он старался не думать. Слишком там все было плохо. И пытался не вспоминать про Галю. Слишком болела душа.
Тем паче шел футбол. И можно было с полным правом расслабиться.
Неожиданно нервную скороговорку комментатора перебил телефонный звонок. Осин ожидал услышать голос соседа, Михаила Ильича — обычно они обменивались впечатлениями во время матча — однако наткнулся на густой незнакомый баритон.
— Виктор Петрович?
— Да, — подтвердил Осин.
— Хочу огорчить вас. Марина — развратница. И что особенно мерзко, за свои удовольствия дамочка расплачивается вашими деньгами
— Что? — взревел Виктор.
— Не стоит сердиться, — посоветовал баритон — обычная история. Короче, — голос утратил вежливые интонации, погрубел, — хочешь знать правду, смотайся к почтовому ящику, диск возьми, посмотри, как люди развлекаются.
— Пошел ты… — конец фразы утонул в коротких гудках.
— Гол, — машинально отметил Осин. И даже крикнул. — Ура! Гол!
Получилось невесело. Без энтузиазма и куража.
— Кто кому забил? — в дверях возникла Марина.
— Ваши нашим! Тебе какая разница?! — сказал Виктор чуть раздраженнее, чем следовало бы.
— Что-то случилось? — Марина тот час учуяла неладное.
— Нет.
— Вот и хорошо. Я в ванной.
Водные процедуры занимали обычно минут двадцать. Осин выскочил в коридор; спустился на первый этаж к почтовому ящику, повернул ключ в замке. В темной нише лежал, завернутый в шелковистую бумагу, плоский пакет. Виктор сорвал обертку. Действительно, диск.
Едва Марина отправилась спать, он включил запись. На мониторе замелькали южные пейзажи. Кипучая зелень деревьев, ядреная синь небес, бескрайнее море. Белое здание отеля, гостиничный номер. Мужчина и женщина в ворохе простыней. Женщина — Марина. Мужчина — молодой красивый темноволосый парень лет целует ее грудь. Крупным планом: набухший сосок, сжатая в крепких пальцах расплывшаяся бесформенная мягкая чаша; вздернутый подбородок, бессмысленная и нежная улыбка на губах. Голос за кадром. Знакомый баритон.
— Обратите внимание на дату.
Осин послушно перевел взгляд в левый нижний угол. Восемнадцатое июля.
— Это Турция. Отель «Матадор». Нынешнее лето. Парнишка наш, отечественного разлива. Подрабатывает по пляжным гостиницах. Разводит на «бабки» заезжих матрон. Смотрим дальше.
К Марине и красавцу на экране присоединился статный блондинчик. Марина в легком замешательстве, пытается возразить. Но ребята настойчивы. И умеют убеждать. На их телах блестит пот, мышцы напряжены. Желание горит в глазах, страсть прорывается в каждом движении. Марина тоже возбуждена. Нет, Марина взбудоражена до крайности. У нее закушена губа, ноздри дрожат, как у породистой кобылы, сиплое дыхание вперемежку со стонами рвется из груди. Камера аккуратно зафиксировала каждый штрих. Лицо Марины в гримасе сладострастного восторга. Физиономии мальчишек в хищном оскале упоения. Ритмичные движения. Сплетение рук, ног. Визгливые всхлипы, чавкающие аккорды совокупления.
Осин закрыл глаза. Он не думал, что будет так больно. Марина не Галя. Марина полежала не под одним мужиком, прежде чем досталась ему.
— Доступные женщины — удел слабых мужчин, — посочувствовал баритон.
Пристально вглядываясь, как Марина на экране монитора беснуется в экстазе, Виктор выматерился.
— А вот и расчет за удовольствие. — Баритон обошелся без дополнительных комментариев.
Зеленые бумажки поплыли из рук в руки. Двести баксов, подсчитал Осин. Хорошая такса. Марина ласково улыбнулась блондину.
— Завтра приходите. Часа в три.
— Конечно, — раздалось в ответ. — В три.
Снова на экране эротические упражнения и даты. Девятнадцатое июля, двадцатое, двадцать первое. Осин насупился. Марина вернулась тридцвтого. Загорелая, довольная.
— Цены нынче сумасшедшие. Турки дерут с бедных туристов за любую мелочь три шкуры. Кошмар.
Три шкуры и кошмар равнялись…Осин умножил двести на двенадцать дней и застонал от ярости. Он сидел в пыльном, вонючем городе, дышал потом и гарью, улыбался инспекторам налоговой, предлагал взятки. А Марина развлекалась. Стерва. Сука. Дрянь. Скормила наглым выблядкам три тысячи баксов. С экрана лучезарно ухмылялись похотливые морды мальчишек. Виктор выключил комп. Подавил страстное желание броситься в спальню и избить Марину. Нет, он сдержит эмоции. И выгонит ее утром. Сегодня пусть спит. Эту малость Марина заслужила.
Сам Осин не сомкнул глаз. Он лежал в кабинете на диване, думал. Он — не ангел. Не пренебрегал женским вниманием. Не избегал контактов. Иногда случайных. Иногда рискованных. Но что дозволено Юпитеру, не позволено быку. Тем паче корове. «Я за свои деньги получаю удовольствие, не за чужие», — больше факта измены бесила Виктора мысль, что Марина платила пацанам из его кармана. Он маялся, работал, а она, тварь, трудом и потом нажитое, спустила на ретивых жеребцов.
Утром, Осин разбудил любовницу небрежным тычком в плечо.
— Одень халат и выйди в гостиную, — приказал хмуро.
— Что? Что случилось? — всполошилась Марина.
Вопросы разбились вдребезги о дверь спальни. Виктор покинул комнату, даже не обернувшись.
— Что случилось? — Уже сердито спросила Марина спустя мгновение.
— Ничего. — Виктор включил видео и отвернулся к окну. — Смотри.
Он не желал наблюдать за реакцией Марины. Его не интересовало: выдержит ли она характер и промолчит. Или начнет оправдываться и лгать. Или струсит и заплачет. Марина для Осина перестала существовать. Осталась только назвать вещи своими именами.
— Хватит, — раздалось за спиной.
Виктор обернулся. На экране монитора два здоровых самца пристраивались одновременно к одной самке.
— Жаль, нет третьего, — протянул насмешливо, — было бы как в «Эммануэль».
Марина молчала.
— Я так не умею, — с сожалением продолжил Осин. Блондинчик действовал с акробатической ловкостью.
Марина на экране тряслась от возбуждения. У нее дрожали лихорадочно губы, немного косили глаза. Марина в гостиной плотнее запахнула халат, спросила:
— Где ты взял эту гадость?
— Вчера в почтовый ящик подбросили. По телефону пообещали яркие впечатления. Не обманули.
Все-таки Осин волновался. Рубил фразы, как дрова.
— Кто звонил?
— Мужчина, — Виктор пожал плечами. — Он не представился.
— Зачем меня снимали?
Осин подивился женской логике. Как разница зачем? Важнее, за каким занятием.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Да.
— Именно сейчас?
— Да.
— Но ведь и ты мне изменял.
