Осин не ответил. Кто платит, тот девушку и танцует. Правила Марине известны. К чему лишние слова?
— Возможно, позднее ты пожалеешь…
— Нет.
Два года коту под хвост, думала Марина. Опять все сначала.
— Я вытянула тебя из могилы. Ты бы спился, — ей не стоило опускаться до упреков.
— Я тебе благодарен, — поморщился Осин, — потому и не выгнал вчера. В чем мать родила, на ночь глядя.
За окном вьюжил декабрь. Голой, на морозе было бы холодно.
В июле было жарко. Жаркое солнце, жаркое дыхание, жадные жаркие руки.
Красивый стройный брюнет присел перед Марининым шезлонгом на горячий песок, обжег голодным взглядом и, словно ни к кому не обращаясь; словно самому себе, выдал:
— Ты красивая, чувственная. У тебя соски торчат, как горошины. И попа шикарная. Я люблю красивые задницы, это большая редкость.
От грубого напора, от бесцеремонности, Марина опешила. Ее давно никто так откровенно не «клеил».
— Тебя когда-нибудь трахал профессионал? — спросил парень. Марина отрицательно мотнула головой. Нет.
— Хочешь попробовать?
Наверное, она перегрелась на солнце. Или перекупалась в море. Или передышала пряным соленым воздухом.
— Хочу, — сказала вдруг. — Сколько?
— Проба за счет заведения, — красавец плотоядно облизал губы и приказал, — пошли.
К двдцати шести годам Марина многое повидала, многое перепробовала и полагала: в постели удивить ее нечем. Но, открылась истина в объятиях «солнечного» мальчика, есть на белом свете чудеса. Красавчик старался исключительно ради Марины. Он, как музыкант, играл на ее теле виртуозные пассажи, складывая из поцелуев, поглаживаний, укусов-нот страсти, прекрасную музыку экстаза. Спустя час взбудораженная, воодушевленная, восторженная Марина готова была платить за следующее свидание. Брюнет стоил того.
— Тебе понравилось? — игриво поблескивая карими глазами, спросил он.
— Да, — не вдаваясь в подробности, ответила она.
— Тебе мало одного мужчины. Ты очень напряжена.
Марина, далеко не ханжа и пуританка, только ахнула.
— В следующий раз я приду с напарником, — парень не спрашивал, утверждал. — У тебя хватит денег?
Марина кивнула.
— Завтра ты свободна?
Какие дела на курорте? Ешь, спи, загорай.
— Свободна.
— Отлично. — Парень ушел, одарив белозубой улыбкой. Она осталась и начала ждать завтра. Волны блаженного покоя окутывали тело. Никогда Марине не было так хорошо.
Никогда Марине не было так плохо.
— Мне кажется, — Марина пристально вглядывалась в лицо Осина, — тебя волнует не столько моя измена, сколько выброшенные на глупое развлечение деньги.
У Виктора дрогнул уголок губы.
— И еще мне кажется, ты боишься, что не выдерживаешь сравнения с этими кобельками. Я права? — Марине хотелось диалога, скандала. Холодное равнодушие Виктора лишало отношения всякой перспективы.
— Я не желаю содержать шлюху, — едва ли не по слогам процедил Осин. — Через час, чтобы ноги твоей не было в моем доме! Ясно?
— Ясно, — кивнула Марина. — Более чем.
Круглов
Полтора года назад
Круглов старался побольше проводить времени дома. Отправляясь на прогулки или за покупками, вышагивая по людным улицам, выбирая продукты в магазине, он спешил скорее вернуться в родные стены и ловил себя на радостной мысли: у меня есть дом! Никогда прежде он не жил сам. Всегда рядом были другие, с которыми приходилось делиль кров. Другие хищно вторгались в его жизнь. Крали тишину, покой, отдых. Другие лишали его возможности выбора. Пятьдесят лет Круглов прожил, обреченный терпеть толпу, коллектив, стаю. Сейчас он впервые наслаждался одиночеством.
Круглов не скучал. Подолгу спал, читал газеты, стряпал. В повседневной суете таяло напряжение, ставшее, казалось, привычным за долгие годы заключения. Взамен напряжению в сердце пробуждалось ожидание: что впереди? Комо глядеши? Куда он идет? Свернув с проторенной колеи, судьба разворачивала новый необычный сюжет. Какой? — хотелось бы знать. Вот бы хороший. Старые и плохие давно набили оскомину.
В городе полыхала золотым пожаром осень, бабье лето дарило последнее тепло, воздух пах умиротворением и покоем. Мир и покой — страшная отрава, мир и покой заставляют человека строить планы на будущее. Какое у меня будущее, отмахивался Круглов. Он привык жить одним днем. Не планировать, не загадывать, не ждать. А тут …Хорошее, у тебя хорошее будущее, шептали листья. У тебя замечательное будущее, ворковали голуби, купаясь в лужах. У тебя все впереди, обещало солнце.
Господи! Круглов не узнавал себя. Думал, по лагерям, пересылкам, тюрьмам растерял умение и, главное, желание чувствовать прекрасное. Думал, измученная душа очерствела, закалилась, отвердела. Нет. Паутинками бабьего лета, звонким цокотом утренних дождей, улыбками детворы утверждалась в сердце надежда. На что, ужасался Круглов. Не верь, не бойся, не проси — он привык к волчьим законам. И, нарушая их, тянулся сердцем к коварным слюнявым иллюзиям.
Каникулы, отведенные на обустройство закончились быстро. Дмитрий позвонил, пригласил Круглова в кафе и сразу приступил к делу:
— Нужна винтовка с оптическим прицелом. Достанешь?
— Наверное. Но стрелять не буду.
— Сначала выслушай задание. Надо грохнуть одного пса. Сможешь — сделаешь сам. Нет — найдешь кого-то посмелее. Цена вопроса — пятьдесят баксов.
— Разве что пса… — преступая свои правила, Круглов согласился. Полтинник казался ему огромной суммой.
— Следующий пункт: подбери пяток веселых ребят, которые втянут нашего Осина в запой.
— Ты что с ума сошел?!
— Давай-ка, без комментариев. Моя задача — отомстить Осину. Твоя — обеспечить исполнение планов людьми, техникой, информацией. Обсуждать мои планы не надо. Не твоего это ума дело. Вопросы есть?
— Да, — задиристо ответил Круглов. — Как и когда ты переоформишь квартиру на мое имя?
Восемнадцать квадратных метров тепла, уюта, уверенности. В первую очередь следовало побеспокоиться об этом.
Дмитрий кивнул.
— Завтра мы заключим договор у нотариуса. Каждый месяц, в зависимости от твоих стараний, я буду ставить подпись, подтверждая нашу договоренность. Если все пойдет по плану через полтора года квартира автоматически перейдет к тебе. В общем, каждая моя закорючка вроде оценки твоей работы. А каждая премия — стипендия. Как в институте. Помнишь?
