— Пошел ты…
— Ладно, не будем ссориться. Но должен отметить: есть женщины в русских селеньях…есть и в украинских…
— Есть, — подтвердил Круглов. — А ты собственно зачем звонишь?
— Да так, узнать, как дела.
— Все в порядке, — ответил Валерий Иванович и отключил связь.
В поезде Киев-Херсон Круглов думал о Татарцевой. Вдруг у него не получится ее соблазнить? Вдруг она не захочет выходить замуж и подписывать доверенность? Однако все разрешилось без проблем. Валентина Круглова сначала не узнала. Слишком уж вальяжный столичный франт не походил на замызганного и издерганного неволей бывшего зека. Пришлось напомнить о себе.
— А-а.. — Валентина усмехнулась игриво. — Было дело. А ты теперь другой… Помолодел даже…
— Куда мне до тебя. Все хорошеешь. На погибель нашего брата…
Валентина не нравилась Круглову. Он почти с отвращением наблюдал за грузной фигурой, оплывшим подбородком, красными грубыми ладонями.
— Ну, с приездом, — хозяйка опрокинула полстакана водки и не поморщилась. С любопытством бросила гостью: — Зачем пожаловал? Соскучился?
— Жениться мне срочно надо. Помоги с невестой.
Татарцева привалилась рыхлым бюстом к локтю потенциального жениха.
— Я — чем не невеста?
— Брак фиктивный, для печати. Я заплачу.
Раздался хохот. Груди-тыквы, свободные от бюстгальтера, заколыхались.
— Я думала в правду бабу ищешь, а ты шутки шутишь.
Круглов скорчил обиженную физиономию.
— Я серьезно ищу вдову или разведенку под полтинник. Мне квартира светит и работа за бугром, а берут только семейных.
— У тебя женилка-то не отсохла? — засмеялась Валентина и прижалась ногой к колену Круглова.
— Хочешь проверить? — отчаяние придало голосу нужную градус.
Валерий Иванович, не успев договорить, почувствовал, как сильные пальцы возятся у него в ширинке.
— Пойдешь за меня? — спросил, смиряя дыхание. Подлый организм, не взирая на инструкции Леры, среагировал на грубую ласку единственно возможным образом.
— А сколько дашь?
— Сто долларов и сто еще за доверенность.
Не переставая обхаживать мужские достоинства, Валентина спросила:
— Какую еще доверенность?
— Потом объясню…
Первый раунд закончился победой Валерия Ивановича на железной кровати, украшенной никелированными блестящими шарами.
— Вообще-то деньги у меня есть, — задумчиво протянула Валентина. — Тетка каждый месяц присылает. Я не работаю давно. Мне твоя сотня, тьфу и растереть.
Начался раунд второй.
— Как хочешь, — Круглов оторвал голову от необъятной подушки. — Тогда я прогуляюсь, поспрашиваю, сам поищу…
Такой расклад даму не устраивал.
— Может еще полежишь? — Валентине не хотелось отпускать симпатичного и справного мужичка.
— Я бы с удовольствием, да женится надо. Время поджимает. — Круглов потянулся за трусами.
— Давай-ка еще разочек, я подумаю пока…
— Ты баба ладная. Как раз по мне. Соглашайся. Я наведываться буду. В отпуск загляну. Отдохнем вместе.
К ночи пришли к консенсусу. Утром подали заявление в ЗАГС.
— Ну, давай за счастье! — нареченная опять пила водку и поглядывала на кровать.
Круглов, экономя время, не сопротивлялся. Предстояло сделать еще бездну дел.
В обмен на долларовые купюры в больнице, где служила Ирина Васильевна Татарцева; в военкомате, где состояла на учете; в донорском пункте, где последние годы подрабатывала, удалось собрать массу справок. Среди прочих, главную: о группе крови. У сестер были разные группы. Зная это, доказать, что Вера Васильевна — не бабушка Виктора, следовательно, не жена профессора Осина, а чистой воды самозванка, было теперь просто.
На следующий день Круглов Валерий Иванович перед законом и людьми взял в жены Татарцеву Валентину Викторовну, поклялся ей в вечной любви и верности, и, получив на руки свидетельство о браке, заглянул с молодой женой к местному нотариусу. Предварительный визит и пара двадцати долларовых бумажек, помогли избежать волокиты и лишних вопросов. Доверенность с подписью и печатью обрела завершенный вид.
Еще сутки Круглов закреплял за собой завоеванный плацдарм. К стыду своему, исполнить обещание, данное Лере, он не сумел. Лагерные будни или какой-нибудь другой ужас напрочь вылетали из его головы, стоило оказаться постели с Валентиной. Не взирая на возраст, была она бабой страстной, горячей, темпераментной, с фантазией, потребностями и запросами. От ее немерянных аппетитов по утрам слегка кружилась голова и подкашивались коленки. Особенно в последнее утро. Ночью Валентина не сомкнула глаз, требовала «еще и еще», хитрыми уловками умудрялась получать желаемое. На прощание, в награду за трехдневный эротический марафон, жарко поцеловала Круглова, похвалила:
— Ну, ты силен! Скольких мужиков перепробовала, такого не видела. В молодости, небось, еще здоровее был? Жеребец!
Круглов сидел в маршрутке, сонно таращился ва окошко, вспоминал необъятные, похожие на тыквы, груди, тосковал устало. В вагоне поезда без сил рухнул на койку, мгновенно отключился и очнулся от раздраженого окрика проводника «Киев скоро. Вставай».
Пока Круглов сражался на эротическм фронте, Лера знакомилась с «серыми аналитиками». Страная квартира: приборы, провода, справочники. И хозяин на удивление. Не красивый, с темными умными глазами, хищным носом, впалыми щеками — Федор показался фигурой загадочной. И почему-то знакомой.
— Простите, мы прежде не встречались? — спросила Лера.
— Нет, — отказался Федор.
Лера наморщила лоб. У нее хорошая память на лица. Да и Федор — приметная личность. Увидишь — не забудешь.
— Светлана Остапчук…Я видела вас со Светланой.
Светлана Остапчук, милая стройная симпатичная шатеночка лет тридцати, как и все в библиотеке тянула две лямки: библиотечную и менеджерскую. Мама-пенсионерка, маленький ребенок, полное отсутствие всякого присутствия личной жизни. Светка старалась как могла, хваталась за любую работу лишь перехватить лишнюю копейку.
— Мы виделись на именинах у Светы, года три назад…Тесен мир…
Лицо Федора застыло каменной маской. Темные глаза под росчерками бровей — воплощение безучастия.
— Что вас привело ко мне? — он попытался свернуть со стези воспоминаний на деловую тропу. Не тут было. Лера Круглова закусила удила и пошла в наступление.
— Вы — подлец, — заявила решительно. — Вы бросили женщину с ребенком. Это низко. Это мерзко и отвратительно.
Федор отшатнулся:
— Ребенок? Какой ребенок?! — прошептал чуть слышно. Смуглое щеки укрыла синеватая бледность, руки взметнулись в отторгающем защитном жесте.
Лучше сыграть неведение было трудно.
