издырявили, как Троцкого, злобные твари.
Неплохо было бы ещё разжиться деньжатами. Тут он вспомнил, что после гибели матери не нашел в её шкатулке ни рубля, хотя у неё должна была иметься изрядная сумма. Торговый приработок сделал её подозрительной, она стала прятать деньги. Иногда Славка слышал сквозь сон, как мать двигает ящик стаpого комода, единственного пpедмета мебели, оставшегося после бабки. Сейчас ящики были вытащены, и все содержимое комьями валялось на полу. Вряд ли мать прятала деньги среди тряпок, там слишком легко их найти. Скорее, в нижнем ящике, набитый старой обувью.
Славка усмехнулся, представив, как мать выбирает, куда бы засунуть клад. Он сразу запустил руку в ветхий войлочный ботик, набитый желтыми от старости газетами. Но, кроме скомканной бумаги, в нем ничего не оказалось. Зато в другом, парном ему, нашлась изрядная пачка денег. Мысленно поблагодарив мать, Славка вышел на лестничную площадку, запер дверь на ключ и дворами, с оглядкой, отправился восвояси. Ему ещё предстояло добраться до своего нового жилища на чердаке педколледжа.
Телефон Татьяны, молчавший два дня, наконец ответил. Но разговор вышел очень странный. Славка несказанно обрадовался, услышав её голос, и почувствовал облегчение, убедившись, что она жива и, судя по интонации, чувствует себя вполне нормально.
– Танюшка, это я, Слава! Как ты, моя хорошая?
– А, знаете… – Татьяна замялась, – они ведь до конца месяца в отъезде…
– Кто в отъезде? – не понял Славка. – Это же я. Ты меня не узнаешь?
– Работа такая у них, тетя Света, – как ни в чем не бывало продолжала Татьяна, – вахтами по месяцу работают. – Было слышно, как она сказала кому-то в сторону: – Родителей спрашивают.
– За тобой следят? – сообразил Славка и заговорил потише. – Может, я перезвоню часика через два или завтра?
– Нет, тетя Света, раньше третьего числа не появятся. Пока вахта кончится, потом ещё на поезде через Тобольск, Тюмень… Так что можно не спешить.
– Слушай, Танюш, тебе грозит какая-то опасность? – встревожился Славка.
– Да все нормально, что вы беспокоитесь зря? Я уже не первый раз одна остаюсь. Ладно, до свидания. Числа четвертого позвоните, хорошо?
Она положила трубку. Славка присел на лавочку в глубине тихого двора и задумался. Татьяна дома была не одна и скрыла от присутствующих, что звонил Славка. Совершенно очевидно, что её хотят использовать как приманку. В её квартире засада, и она таким странным разговором дала понять, что к ней соваться не следует. Надо полагать, её безопасность гарантирована до тех пор, пока Славка на свободе и есть надежда подловить его с помощью девушки. Что ж, это развязывало ему руки. Было бы в сто раз хуже, если бы его шантажировали, угрожая жизни Татьяны. Но то ли эти бандиты такие глупые, что не додумались, то ли, наоборот, слишком благородные. Впрочем, в последнее верилось с трудом. Мерозавцы, живьем сжегшие пожилую женщину, вряд ли пожалели бы молодую.
Если бы Татьяна намекнула, что ей нужна помощь, Славка, безусловно, постарался бы её выручить. На крайний случай у него имелся ещё и такой выход – явиться в милицию с повинной. Пусть его арестуют, но Татьяну спасут. Но пока край не подступил, он ещё может устроить банде сладкую жизнь. Выход он видел только один: добыть много денег, вытащить Таню из-под домашнего ареста и вместе с ней бежать хоть на край земли. В наше время, имея деньги, можно устроиться и новые документы выправить. Для начала следовало наведаться по знакомому адресу, проведать длинного Фредика.
Когда стемнело, Славка спустился из базового лагеря на чердаке педколледжа по пожарной лестнице. Сбросил сумку и новенькую пластиковую канистрочку. Повисел на руках и спрыгнул на кучу веток, смятых картонок и прочего мусора, который подгреб сюда ещё прошлой ночью. На первом этаже здания горел свет. Славка зашел с фасада, увидел вывеску избирательного участка и понял, почему колледж до сих пор не заперт. Немного подумав, он завернул на избирательный, где скучали две немолодые женщины, порасспрашивал о кандидатах.
На самом деле он просто хотел набрать в канистру воды в туалете. Женщины агитацией заниматься принципиально не собирались, а просто указали на стол, заваленный листовками, программками и плакатами. Славка не поленился подойти и обнаружил, что главным героем печатной продукции выступал все тот же неувядаемый Серафим Будякин. Особенно хорош он был на цветных глянцевых плакатах. Их тут лежала целая стопа. Славка взял парочку на всякий случай и листовок прихватил. После этого с полным правом спросил, где туалет, и наполнил канистру. Ее он отнес к той же куче мусора и прикрыл картонным хламом.
Добравшись до дома, где жил длинный Фредик, Славка зашел в соседнюю пятиэтажку, поднялся на верхнюю лестничную клетку и стал наблюдать. Окно, за которым Славка в прошлый раз видел живого кандидата, светилось. Но недолго. Вскоре погасло. И Славка тихонько двинулся на штурм знакомой дорогой – через подъезд. Дверь на крышу так никто и не починил с тех пор, как её вышибли боевые муравьи Будякина и его младшего партнера. И крюк в стене с обрезком веревки остался на месте.
Славка пристегнул на левую руку наруч с ножом и стальным уголком, натянул поверх одежды свободный комбинезон, надел пояс-обвязку, навесил новый шнур на крюк. Закинул за спину сумку и поехал вниз, на шестой этаж.
В квартиру решил проникнуть через кухню. Это обычно единственное помещение, где нет риска нарваться на спящих людей, разве только хозяйка своего пьяного мужика на полу уложит с телогрейкой под головой. Форточка оказалась закрыта. Славка ввернул в раму на четверть длины резьбовой крюк и прицепился к нему, чтобы удобней было работать. Действовал он спокойно, без спешки, словно во время восхождения, когда попалась сложная скальная стенка и надо её пройти без лишнего риска.
Достал из сумки большой тюбик клея 'Момент' и выдавил на большое стекло резко пахнущий ком. Размазал его перемятой листовкой, прославляющей кандидата Будякина, и аккуратно раскатал на стекло глянцевый плакат. По формату он как раз вместился в раму, как специально печатался. Славка разгладил лист, чтобы под ним не оказалось воздушных пузырей, и подождал пару минут, пока клей схватится.
Надел рабочие брезентовые рукавицы. Надавил локтем чуть ниже едва белеющей в темноте будякинской ряшки. Стекло тихо хрустнуло и подалось внутрь. Славка перенес локоть повыше и нажал ещё раз. Ни один осколок не упал между рамами, все приклеились прочно. Славка выдавил верхние обломки, продолжил по порядку сверху вниз, складывая плакат пополам. Нижние стекла просто вынул из паза, приподняв весь тяжелый пакет. Осторожно разместил его между соседними створками окна. Наклеил плакат на стекло внутpенней pамы, pазделавшись с ним ещё быстрей и аккуратней. Сдвинул в сторону кухонную шторку. На подоконнике стояли какие-то баночки, коробочки. Они могли упасть на пол и загреметь. Поэтому Славка вначале аккуpатно сложил их к себе в сумку. Только потом отстегнулся от крюка и влез на кухню.
Сумку поставил на пол, а сам осторожно пошел в глубину квартиры, сжимая нож, выставив лезвие вперед. Ориентироваться в чужом жилье, почти в полной темноте, было очень сложно. Пепельный свет городской ночи лишь едва бликовал на белой эмали кухонной мебели и на холодильнике. А в коридоре стоял сплошной мрак. Трогая стену рукой в брезентовой варежке, Славка разобрался с дверями. Две рядом в кухонном коpидоpчике – навеpняка туалет и ванная, а обитая дерматином – на лестницу. Еще две вели в жилые комнаты. Одна из комнат выходила на противоположную сторону дома и была заперта на внутренний замок. Похоже, квартира коммунальная. Если так, то и вторая комната закрыта изнутри. Но эта дверь оказалась со стеклом и без всяких запоров. Мало того, распахнута. Она-то как раз и была нужна.
Славка призадумался. В этой комнате Будякин разговаривал с неизвестным мафиози. Может, спальня как раз заперта, а здесь никого нет? Он прислушался и уловил тихое посапывание. Осторожными короткими шажками двинулся на еле различимый звук. Похоже, человек был один и спал довольно крепко. Когда Славка подошел совсем близко, вдруг резко и громко скрипнула половица.
– А? Чего? – встрепенулся невидимый в темноте человек. – Кто тут?
