и по виду он производит впечатление еще очень молодого, хотя он и говорит, что ему всего 10 лет жизни остается, если все пойдет обычным порядком, то есть если-де не убьют или не умру преждевременной смертью и тому подобное. «Теперь я вам все дело миссии предоставляю, а мне нужно заняться переводом Святого Писания и богослужения: ведь ничего пока почти еще нет, а это уж мое прямое дело, ибо кому-то еще придется столько лет (37) пробыть в Японии». Теперь он переводит Евангелие, и это уже, вероятно, раз третий или больше: «надо уж переводить основательно и правильно раз навсегда, а потому нужно быть весьма осторожными в выборе знаков и слов, особенно когда дело касается понятий и терминов». И сидят они по целым дням за этим делом вдвоем: сам Преосвященный и японец Накай, хотя последний и не понимает ни по-русски, ни по-гречески, ни по-английски, зато весьма ученый в японском смысле, то есть по-китайски.
Владыка сам заведует всем хозяйством миссийским, во все вникает, все знает; даже в библиотеке распоряжается и ведет запись он сам; в церкви сам до мелочей показал все. Пошли в семинарию, в катехизаторскую школу, в женскую школу, и там он всех знает. И как это у него на все хватает сил и времени! Он весь — воплощенная энергия и живой интерес ко всему. И обо всем-то он говорит живо с воодушевлением, как о своем родном деле, и главное — слово его и взгляд на все преисполнены самой живой целостной веры в дело и в Церковь православную как единственно истинную хранительницу дара Христова Евангелия. Мы, говорит владыка, слуги матери Церквей, единственно истинной, и наша святая обязанность громко и неумолчно возвещать истину Христову. И как жаль, что все эти испорченные христианские общины кричат о Христе, а мать всех — православная Церковь молчит. Везде заметен интерес к религии, все не ведущие Бога ищут Его, жаждут истинного слова веры в Бога, а мать всего человечества как будто спит и никакого внимания не обращает ни на что. Овцы бегают и ищут пастыря, а он не откликается. Да, действительно так; но вот и свидетельство истинности его слов. Он сам один только в Японии заложил прочную основу для православия, и теперь за 37 лет его здесь пребывания насчитывается уже до 25 тысяч христиан под водительством исключительно японских священников и катехизаторов. Разве это возможное для человека дело? Но истинно слово Христово:
Собор в форме креста, очень вместительный, с прекрасным золоченым высоким иконостасом на три престола; он богато снабжен и ризницей, и всею утварью; все это, конечно, пока дар щедрой русской руки. В ризнице собора — запас всего на многочисленные (в будущем) церкви японские. Японцы ходят в собор, кланяются перед ним (это язычники еще), как бы воздавая честь неведомому, но уважаемому ими Богу, именем Которого трудится один человек, так самоотверженно на пользу их же, японцев, и создал сию святыню. Всякий из них непременно положит на архиерейскую кафедру какую-либо монету, хоть медную, и их набралось так много, что Преосвященный хочет слить колокол. И самые миссийские постройки тоже заложены на широкую ногу и основательно: любо-дорого и возвышенно посмотреть на все это. Наша миссия как бы парит над всем здесь. Семинария и женская школа строены тоже на большое количество учеников, — семинария на 120 человек. Катехизаторская школа помещается при миссии, и только на уроки ученики ходят в семинарию. Учеников много, только в катехизаторских школах немного: последние военные события (Китайско-Японская война) совсем оттянули интерес японцев от религиозного, о чем заявляют в своих отчетах и инославные миссии. Женской школой заведует старушка Анна — сан, то есть госпожа, она уже 20 лет ею заведует и совсем отдалась школе; получает совсем гроши — 5 иен в месяц (1 иена на 13 копеек меньше нашего рубля), но и те она почти только и тратит на детей. Замечательно хорошая старица. Учительницы и воспитательницы уже ее ученицы, и все хорошие религиозные и преданные делу; одна даже и замуж не хочет идти и отказывает многочисленным женихам. Здание библиотеки устроено так, чтобы на случай пожара было несгораемо. Оно в три этажа; библиотека очень богата, для начала; большинство книг во многих экземплярах, так как часто приходится давать катехизаторам и священникам. Есть много японских переводов и из Святых Отцов; переводят здешние учителя, учившиеся в русских академиях. А вообще для перевода с русского и английского при миссии есть особая комиссия. Преосвященный посоветовал нам пригласить на обед священников, преподавателей, переводчиков и других для знакомства с ними, что мы и устроили в несколько приемов. Академисты, к сожалению, отчасти похожи на наших русских академистов, то есть с обычным недостатком серьезности и преданности церковному делу, только еще в худшей или, лучше сказать, мелочной ребяческой форме, так как только перенято от русских студентов; но это далеко не про всех нужно сказать; есть и очень серьезные, только беда, что никто из них не хочет быть священником и миссионером в тесном смысле. Есть только один из старых кандидатов Киевской академии священник в Киото. Семинарией заведует молодой еще кандидат Кавамото. Среди переводчиков есть очень хорошие; они, пожалуй, лучше кандидатов (ибо еще не видали ничего русского невысокого). Духовенство здесь все хорошее, нравственное, но, за немногими исключениями, не совсем богатое даровитыми людьми. Впрочем, всякий делает свое дело исправно, старательно и хорошо.
Видел и самого еще первого христианина, — это священник отец Павел Савабе. Он был сначала фехтовальщиком и разъезжал по городам, вызывая на состязание, чем очень славился по всей Японии; потом стал синтоистическим жрецом и отличался в этом отношении фанатизмом. Тогда о христианстве еще только начинались вести в Японии, но оно было в полном загоне и даже преследовании властей. Однако Преосвященный Николай, уже совсем изучивши японскую речь, решил помаленьку начать дело проповеди. Он часто ходил к буддистам и по синтоистическим храмам, чтобы завести знакомство со жрецами или вообще с японцами, конечно помаленьку заводя речь о Христе. И вот Павел Савабе был первым человеком, которого Бог решил сделать работником на Своей ниве. Он, по своему упрямому фанатизму, долго косился на Преосвященного Николая, и однажды пришел к нему и сказал: «Что ты там говоришь о каком-то Христе?» — и начал сердито ругать его за это. Преосвященный заметил ему: «Что же ты сердишься? Ведь ты даже не знаешь — что я говорю; сначала выслушай, а потом и говори». — «Ну, говори», — заметил на это сердито фанатик Савабе. И Преосвященный поговорил ему о грехе, о спасении во Христе, о Боге вообще и тому подобном, а потом предложил Савабе Евангелие для знакомства с новым учением. Савабе сердито взял и все еще ворча ушел. На другой день опять приходит и уже сам просит говорить о новой вере, хотя все еще показывая вид как будто только постороннего наблюдателя и поэтому косясь на Преосвященного и сердито расспрашивая его; Преосвященный по порядку толковал ему всю Священную Историю и прочее, а Савабе все это тщательно записывал и потом над этим размышлял самостоятельно дома, на утро принося Преосвященному массу всяких вопросов, возражений и недоумений по этому поводу. Потом Савабе рассказывал, что он все это делал тайно и преимущественно читал и писал в синтоистическом храме, отправляя богослужение, на котором держал перед собою вместо языческого молитвослова христианскую Библию, и тайно от всех и не привлекая невольно ничьего любопытства потихоньку знакомился с новым учением, которое принес ненавистный ему ранее Николай. Так длилось не мало, и вот этот-то упорный жрец язычества стал православным христианином Павлом (во имя Апостола Павла по сходству судьбы).
Еще до крещения он и сам завел тайную проповедь, и скоро уже трое их были христианами. Преосвященный наскоро перевел чин крещения и тайно во дворе консульского псаломщика крестил их. Но
