очевидно, больше любил говорить, а наедине мечтать о своем деле, чем усердно и умело делать его. Подошел и отец Сергий Судзуки, и у нас постепенно завязалась беседа о разных церковных вопросах. Мы просили Кавагуци усердно помогать нам в отыскании хороших учеников для предполагаемой нами катехизаторской школы, ведь он сугубо призван к этому, так как Церковь дала ему даровое образование, желая иметь его своим слугою. Он очень обрадовался этому предложению о школе. Потом я долго рассказывал об отце Иоанне Кронштадтском, а по поводу этого и вообще много говорил о внутренней силе Православной Церкви, о чем постоянного говорит и отец Иоанн, как всецело живущий и крепнущий этой силой; говорил, что никакая другая сила не может сравняться с нею; приводил самые обычные примеры для этого, как после какого-нибудь малого доброго дела или хорошей мысли или теплой молитвы у нас на сердце оживает совсем иное, отличное от обычного, настроение, которое надолго желалось бы иметь, так как оно дает нам какую-то особенную жизнь, высокую и возвышающую, с чем ничто для нас не может сравниться. А ведь это и есть часть того, что дает нам, если мы принимаем, Святая Церковь. Говорил, что нужно как можно больше людей посвятить в эту тайну нашей Церкви, чтобы как можно больше было спасающихся. С этим делом по высоте может ли что сравниться? И теперь японцы весьма желают слушать проповедь о Христе и отовсюду просят у нас проповедников, но мы их не имеем. Хотел было я рассказать о споре с католиками Вакайамасского катехизатора Фомы и о его победе, а также о случае исцеления после причащения Фукасе мужа и жены в Цуяма (об этом рассказано прежде немного), но, оказывается, о том и о другом он уже знает. Вся моя речь была для обоих их понятна; они говорили, что это будет понятно и для остальных верующих, и просили как-нибудь рассказать. А я со своей стороны подогревал отца Сергия прочитать книжку об отце Иоанне и Дневник его (у меня есть) и сделать краткий перевод выдержек из той и другой; это будет весьма полезно не только для христиан, а и для язычников, так как даже маленькая книжка отца Павла Сато читалась и язычниками с большим интересом; а тем более рассказ об отце Иоанне как живом свидетеле и доказательстве силы истинной веры. Отец Сергий прежде был переводчиком при миссии и русский язык понимает, даже немного и говорить еще может. Дай Бог, чтобы эта затея удалась нам.
Теперь идет основательный ремонт дома; мастера обещают кончить работу к нюубаю; не знаю, успеют ли. В своей квартире я теперь совсем устроился. С понедельника, то есть с 4/16 мая придет учитель японского языка Павел Исогаи, с которым прежде занимался отец архимандрит С-ий; я даю ему по его условию 12 иен в месяц; жить он будет в нашем церковном доме. Теперь недостает только повара, который должен быть вместе и слугой; пока теперь стол беру из гостиницы, но весьма дешево: в три-четыре перемены очень сытный обед всего 30–35 сен. Слугу скоро обещали найти. Ежедневно читаю Библию, жития святых дня, отправляю с сокращениями ежедневно службу, кроме литургии (только у себя в квартире), смотрю за постройкой, повторяю китайские буквы, которые за это время позабыл.
Мая 3. Погода стоит переменная: то дождь, то ветер, а вообще сравнительно холодно, и я особенно ночью весьма прозябаю. Работа двигается вперед.
К христианам я намеренно не ходил, чтобы видеть, придут ли они сами ко мне, так как я уже был у них в первый приезд, а кроме того, они знают о теперешнем моем приезде. Под воскресенье — 3/15 мая — бдение совершал отец Сергий, а литургию мы совершали вдвоем. Христиан взрослых собралось человек около 15 — очень мало. Очень печально. С печальным сердцем вышел я к христианам на обычное их чаепитие после литургии. Говорить не было, по правде сказать, никакой охоты; и я только и принудил себя заметить, что очень мало собралось христиан; просил их взаимно поддерживать и побуждать друг друга к Церкви, так как для нас Церковь и молитва — все одно что воздух или для рыбы вода. Проговоривши это, я и ушел к себе, и даже чаю пить не хотелось. После обеда приходили двое христиан; я им поговорил о сегодняшнем чтении из Деяний (в Анти-охии в первый раз христиане стали назваться этим именем) и евангельском — о беседе Христа с Самарянкой о живой воде, то есть о вере, которую и получила она, а потом была страшно замучена Нероном (святая мученица Фотиния). Рассказывал о Риме и катакомбах, о согласной жизни первых христиан, почему они и представляли из себя силу, с которой ничто не могло бороться. Для нас теперь нет ни гонений, ни подобного, поэтому нам одно только и остается — сохранять и в сердце, и в жизни веру. Поэтому друг друга будем взаимно побуждать.
3/15 мая вечером в 9 часов я писал Преосвященному в Токио письмо, а после пяти часов я с Фудзии катехизатором ходил к христианам. Не торопясь, до 9-ти часов мы обошли три дома[16]. Я говорил о жизни первых христиан древних, о молитве, которая для нас что воздух или для рыбы вода, — через которую мы ближе к Богу, как через беседу или письмо ближе к человеку; советовал постепенно в обычных разговорах с язычниками заводить речь и о христианстве, вместо обычных судов да пересудов; а для этого не соблазнять, а привлекать их к христианству и своею жизнью; и взаимно друг друга поддерживать и побуждать к делу Церкви; немножко упоминал об отце Иоанне Кронштадтском. Жалуются, что не имеют-де горячей веры, а потому как-де другим ее будут предлагать. Я говорил, что это такое дело, которое если не начнешь, то никогда и иметь не будешь. Конечно, оно трудное, но зато самое главное, для которого все; советовал повнимательнее читать Евангелие, в котором слово не человека, а Бога, и мне тут же одна христианка рассказала о том, как постепенно она пришла к христианству, начавши читать Евангелие. Вообще, беседа везде была очень живая и как будто выслушивали везде с большим интересом. Я, конечно, спрашивал — понимают ли мою речь? Го — ворят, что понимают, да об этом я сужу и из их ответов или вопросов по поводу моих слов. Вот первый мой выход. Завтра, если не уеду в Кобе, то вечером опять пойду к христианам; вечером они все-таки свободны. Завтра начинаем занятия с Исогаем.
Андрей Мориока, с которым мы беседовали о катехизаторской школе, советовался с матерью. Она согласна, только на следующий год, так как после мужа остался долг, который Андрей теперь и выплачивает помаленьку, получая из полиции иен 12–15. Он и сегодня с Накано Мелетием приходил ко мне и весьма умилился, когда я своим ломаным языком рассказывал о Самарянке, потом бывшей мученицей Фотинии, и о катакомбах. Здешние с радостью слышат мысль завести и здесь школу, о чем им говорит отец Сергий. Мы, кончено, их призываем к помощи в этом деле.
4/16 мая сижу вечер дома, так как и отец Сергий, и катехизатор ушли к христианам. И то хорошо. Очевидно, и у них появилось желание приняться за это важное дело. Дай Бог. Сегодня начал заниматься по-японски с новым учителем Павлом Исогаем.
Мая 5/17 я с 7-ми часов утра поехал в Кобе. Поезд идет только час времени. Накануне отец Сергий послал тамошнему катехизатору Варнаве Симидзу письмо, чтобы он меня встретил. Но хотя было уже 9 часов, когда я, долго проплутавши под дождем по городу, вошел в квартиру, Варнава еще спал. У него гостит катехизатор Иаков Атаци из Химеидзи и Какогава. Я сделал поэтому поводу некоторое замечание, что если мы так и всегда будем спать, то проспим все наше дело. Оба они весьма стеснялись, что я их обрел спящими. Тотчас же я на дзинрикися, так как лил дождь, с Варнавой поехал по домам христиан и везде совершал краткое пасхальное молитвословие. Всех христианских домов в Кобе 11; среди них есть такие, что только жены православные, а остальные или язычники, или протестанты (всего пять домов). Катехизатор говорил, что в церковь на молитву они весьма неисправно собираются; я и говорил о значении для нас молитвы как средства возвыситься к Богу; в этом отношении она есть то же для нашего духа, что воздух или пища для тела или вода для рыбы. Поэтому без молитвы мы постепенно от Бога уходим, а это то же, что уходить от света в тьму. Говорил о жизни древних христиан, которые и среди гонений крепко содержали веру, спасаясь в катакомбах. Говорил о силе веры, совершающей чудеса и для тела и для духа, и указывал кратко на отца Иоанна Кронштадтского, за которым бегают толпы, чтобы только хоть благословение получить или прикоснуться к его платью. Указывал и на чудо исцеления в Цуяма Иоанна Фукасе после причащения. Просил всех помогать нам в деле проповеди — искать людей для слушания учения, а для этого в обыкновенных разговорах мало-помалу говорить и о христианстве. Я при этом говорил о важности и единственности того дела спасения, ради которого Христос крест претерпел. С этим делом ничто не может сравняться.
В доме, где только хозяйка православная, а прочие протестанты, я говорил о важности и значении икон, — как мысли мы выражаем словами или друга своего имеем портрет, так икона помогает нам ближе быть к Богу, представить Его, для нас Невидимого. А так как мы из тела и души, то для нас иконы и все внешнее в православии совершенно необходимо. А у Фудзии Манефы, муж которой слушает протестантов, я говорил о том, что теперь англиканская Церковь ищет единения с православием, сознавая свои ошибки и правильность православия. Кимура Иосиф прежде был помощником катехизатора; я его и теперь призывал
