настойчиво советует православному пациенту практиковать уринотерапию (лечение мочой). В ответ на робкое возражение пациента: „Мне батюшка в церкви не разрешил пить мочу, говорит, что это грех и язычество“ — „целитель“ терпимо отвечает: „Батюшка не совсем прав. Можно применять урину, надо только, чтобы она протекала по кресту или иконе““. Тревожнее же всего то, что разговоры о религиозном плюрализме и терпимости вновь начинают вестись с такими стальными интонациями в голосе, что христиане ощущают себя на пороге новых гонений. Это еще один урок христианства: умение жить, строить, работать, даже если знаешь, что твоя святыня будет разрушена. Это урок эсхатологической эпохи. Мы знаем, что однажды мы станем совсем чужими для мира официальной и массовой культуры. Знаем, что мраком застлан горизонт человеческой истории (имя этому мраку в христианском богословии — „царство антихриста“). Но это не повод для отчаяния и капитуляции. К каждому из христиан обращен совет мудрого Остромысла из сказки К. Льюиса „Последняя битва“: „Я был с ним в его последний час, и он дал мне поручение к Вашему Величеству — напомнить Вам, что миры приходят к концу, а благодатная смерть — это сокровище, и каждый достаточно богат, чтобы купить его“».
См. также беседу с католическим архиепископом Юзефом Жицинским «О науке и вере» — «Новая Польша», Варшава, 2001, № 12.
Роза Ляст. Об антисемитизме Цицерона. — «Двадцать два» («22»). Общественно- политический и литературный журнал еврейской интеллигенции из СНГ в Израиле. Тель-Авив, № 121 (2001 г.).
И ты, Цицерон?!
Юрий Малецкий. Копченое пиво. Рассказ. — «Вестник Европы», 2001, том III.
По Европе.
Аркадий Минаков. «Разрушитель» Казанского университета. Исторический портрет М. Л. Магницкого. — «Москва», 2001, № 12 <http://www.moskvam.ru>
См. также: А. Ю. Минаков, «Охранитель народной нравственности: православный консерватор М. Л. Магницкий» — «Исторический вестник». Москва — Воронеж, 2000, № 3–4.
Татьяна Морозова. Екатерина, ты была права! О генезисе антирусских стереотипов и мифов на Западе и их санитарной обработке в России. — «Москва», 2001, № 12.
Екатерина Великая («Антидот») полемизирует с аббатом Д’Отрошем («Путешествие в Сибирь»).
Ксения Мяло. Возвращение Афганистана, или Что сулит России новая американская война. — «Наш современник», 2001, № 12.
Война в Заливе. Косово. Афганистан. Много интересных цифр и цитат.
В. С. Найпол. Невроз обращенных. Перевод с английского А. З. — «Иностранная литература», 2002, № 1.
«Я думаю, что нефундаменталистский ислам — это определение логически некорректное. <…> Суть ислама, самое главное в нем заключено в представлении о рае. В своем стремлении обрести рай никто не может оставаться в границах умеренности», — с осуждением говорил нобелевский лауреат 28 октября 2001 года.
«Но в этой бочке меда — увы! — есть и ложка дегтя, и даже не ложка, а целое ведро». Беседу вела Марина Шелти. — «Газета», 2002, № 5, 15 января <http://www.gzt.ru>
Говорит Михаил Ардов: «Но оставим „Сэра“ в стороне. Пьесу [Анатолия Наймана], то бишь пасквиль под названием „Жизнь и смерть поэта Шварца“ („Октябрь“, 2001, № 10. — А. В.), читать гораздо интереснее. Когда в [Анатолии] Наймане говорят зависть и злость, он начинает изъясняться энергичнее, проявляется свойственная ему насмешливость и даже сатирический талант… Так вот, „поэт Шварц“, по мысли автора, должен внушать отвращение: лгун, хвастун, в прошлом развратник, в настоящий момент он домогается Государственной премии и любыми способами пытается устранить конкурентов. Про себя говорит, что в свое время получил „две лиры“ — от Пастернака и от Ахматовой, одну из них впоследствии вручил Бродскому, а „другую оставил себе“. По ходу пьесы Шварц повторяет это на все лады. Таким нехитрым способом Найман указывает нам на прототип героя: мы имеем дело со злобной карикатурой на Евгения Рейна (об этом же говорят и некоторые иные признаки). Дело в том, что Рейн, как и сам Найман, был одним из четверых молодых поэтов, которых Ахматова в шестидесятые годы приблизила к себе. Евгений Борисович в действительности получил Государственную премию, и именно его, Рейна, Бродский публично называл своим учителем. И вот уж этого, судя по всему, Найман никак не может простить ни покойному Бродскому, ни ныне здравствующему Рейну. <…> В этой „пьесе“ есть и антипод героя — персонаж положительный, некий поэт по фамилии Багров. На сцене он не появляется, но речь о нем заходит постоянно. При этом мы узнаем нижеследующее: 1. Поэта Багрова принимал Римский Папа. 2. Его вместе со Шварцем выдвинули на Государственную премию. 3. Багров навещал Бродского в ссылке. 4. У него — „чеканные стихи, честное служение музе, не раз уже отмеченная скромность“. 5. Имя Багрова множество раз встречается в дневниках и записных книжках Пастернака и Ахматовой. 6. „Багров — недосягаемая высота. Монблан морали. <…> Рыцарь добрых нравов литературы“. 7. У него — „все лепое. Стихи лепые. Вся судьба на зависть“. Вот такой добродетельный человек. И возвышается этот „Монблан морали“ не только на фоне лживого и хвастливого Шварца, но и всех прочих людишек, алчущих получать Государственные премии. По некоторым признакам, таким, например, как поездки Багрова к ссыльному Бродскому или упоминания о нем в записных книжках Ахматовой, можно с уверенностью определить: Анатолий Генрихович изобразил тут самого себя, любимого. Подобным приемом он пользовался и в предыдущем своем пасквиле, который называется „Б. Б. и др.“ („Новый мир“, 1997, № 10. — А. В.)».
Говорит Анатолий Найман («Газета», 2002, № 7, 17 января <http://www.gzt.ru>): «В названии пьесы „Жизнь и смерть поэта Шварца“ ударение на слове „поэта“. Этот человек ведет себя самым земным образом, предпринимает какие-то шаги и интриги, для того чтобы получить то, что он хочет получить. Но во всех поворотах сюжета, во всех обстоятельствах — это поэт. Он довольно много говорит во вред себе, каким-то образом это всегда идет ему на пользу. Такое бывает у поэтов… Шварц интересен, по-моему. Его интересно слушать. Его поведение смешное не потому, что он клоун, а потому, что он свободен. Вообще всякий свободный человек производит смешное впечатление. И как всякий поэт, Шварц должен погибнуть. Поэтому и „…смерть поэта Шварца“. Но поскольку пьеса по жанру комедия — в старом смысле комедия, где довольно много легкого, — он и погибает так легко, условно».
«Вы не согласились бы с такой оценкой: „Жизнь и смерть поэта Шварца“ — памфлет на Евгения Рейна? — спрашивает Николай Александров.
Я бы стал возражать по каждому пункту, в первую очередь, что это памфлет. Памфлет довольно плоская вещь. Я дерзаю сказать, что „Жизнь и смерть поэта Шварца“ не плоская пьеса. Шварц — не плоский персонаж… Когда Бродский умер, образовался Клуб друзей Бродского. Мне позвонили, сказали: „Мы тебя приглашаем“. Все это мне претит. Когда Рейн употребляет имя Бродского в таком домашнем, что ли, применении — он имеет на это право. Они были близкие друзья. Но точно так же довольно много людей поступает… Поэтому говорить, что Шварц — это Рейн, потому что он говорит о Бродском… Я сам говорю о Бродском. Все-таки нельзя же представлять себе писание как описание. Это разные вещи. <…> Катаев действительно вместо Нарбута писал такое-то имя, вместо Олеши — такое-то. Все эти имена можно вычеркнуть и написать Олеша, Нарбут. Ну попробуйте в этой пьесе вычеркнуть имя Шварц и заменить его каким угодно реальным именем. Это было бы запрещенной вещью…»
См. в «Новом мире» стихи Анатолия Наймана (2002, № 3), статью Игоря Ефимова (2002, № 4) о романе Анатолия Наймана «Сэр», стихи Евгения Рейна (2002, № 5) и «Книгу о Шостаковиче» Михаила Ардова (2002, № 5, 6).
Евгений Носов. Рассказы. — «Москва», 2002, № 1.
«Сронилось колечко». «Два сольди».
Глеб Павловский. «О языке политики и конце русской литературы». Беседу вел Олег Проскурин. — «Русский Журнал» <http://www.russ.ru/krug>
«Неправославная свобода в России не выстоит и опять не удержится».
Валерий Подорога. Гибель Twinpeaks. Заметки по поводу события. — «Отечественные записки», 2001, № 1.
11 сентября глазами философа. Cм. также: Славой Жижек, «Добро пожаловать в пустыню Реального!»; Дмитрий Голынко-Вольфсон, «Террор символической
