Это, во-первых, вопиюще несправедливо по отношению ко многим персонажам нашей недавней истории, которые явили все-таки убедительный опыт жертвенности и пример стойкости и верности идее в мире лицемерия и фальши. Пусть даже не всякая идея потом себя оправдала, сам по себе беззаветный идеализм лучших из поколения сохранил свое обаяние. Такой опыт существования вполне актуален сегодня, когда поразившая нас духовная анемия лишь увеличивает значение творческой самореализации русского человека в сфере свободного духа. А главное, был у движения общий вектор, определяющий его непреходящее историческое значение как силы активного сопротивления богоборческому и бесчеловечному строю. И только от глубокого разочарования и отчаяния в возможностях человека, в перспективах свободной России можно, во-вторых, отказать в значимости и значительности не только всему поколению русских борцов за свободу и достоинство личности, противопоставив им в качестве эталона фигуру человековеда в штатском, но и самому смыслу этой борьбы.
“Эмма — это я” — так, если помните, заявлял Флобер. Федоров мог бы сказать наоборот: “Я — это Эмма”. Но в придачу возникает впечатление, что и сам автор не вполне отдает себе в этом отчет. Или уж слишком казуистично, лукаво и двусмысленно выстраивает эшелоны обороны, как будто и сам себе не во всем верит, с удивлением обнаруживая себя где-то на перегоне между раскаянием в былом вольнодумстве и неспособностью искренне вдохновиться идеалом казармы и барака. Гони свободу в дверь, она стучит в окно. И вот талантливое многословье, грандиозное половодье слов оборачиваются разболтанностью, разбродом мыслей и шатаньями авторской воли...
Евгений ЕРМОЛИН.
Ярославль.
Инна Кабыш. Детство. Отрочество. Детство. Стихи, поэмы, пьеса. Саратов, Региональное Приволжское издательство “Детская книга”, 2003, 368 стр.
Меня всегда волновал вопрос: почему иные стихотворения со временем превращаются в “визитные карточки” автора? Откуда берется в них это свойство? По какому принципу происходит отбор? Уж явно не по воле автора. И всегда ли “визитные карточки” — лучшие стихи того или иного поэта?
На мой взгляд, “Я устал от двадцатого века” — далеко не самое проникновенное стихотворение Владимира Соколова. И “Атомная сказка” — отнюдь не самый яркий текст Юрия Кузнецова. Так в чем же дело?
Ответ прост. “Визитными карточками” становятся те стихотворения, которые обладают, во- первых, афористичностью, а во-вторых, четко выраженным социальным звучанием. Такие стихотворения можно процитировать в публицистической статье; они — не столько весомый, сколько изящный, но все же аргумент в политическом споре. Политика интересует современного человека куда больше, чем поэзия, и то, что привлекает современного человека в поэзии — тоже политика, другая ее форма.
У Инны Кабыш есть несколько “визитных карточек” подобного рода: “Кто варит варенье в июле”, “Екатерина Великая”, “У, Москва, калита татарская”, “Любовь бессюжетна, как Феллини”. Все эти стихотворения были написаны давно — более десяти лет назад, во всяком случае. Они пришлись к тогдашнему двору своим надрывным стоицизмом и парадоксальным — вопреки всему — патриотизмом. В то время было модно возвышать “частного человека” в пику “государственным интересам”. С той поры утекло много воды, стало ясно, что “частный человек” — вовсе не ангел во плоти. А стихи Кабыш остались в памяти, поскольку были диво как хороши.
Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах…
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет.
В свое время я провел эксперимент — заменил в строфе Мандельштама одно слово: “Вспомнишь на даче осу, детский чернильный пенал или
