профессионалам до сугубой опоры на бабушку — внимательно рассматривает Гражина Будинайте “глазами семейного психотерапевта”. Тот же раздел (“В родительских руках”) своеобычно дополняет сочинение писательницы Нины Горлановой “Педагогическое поражение и педагогическое продвижение” — “про нас с мужем и нашу приемную дочь”.
О воспитании детей в вере говорит Антоний, митрополит Сурожский: “<…> надо, конечно, ребенка учить. Но опять тут есть два момента, как мне кажется. Первый момент тот, что семья должна его учить все время. То есть не все время ему твердить Божественные истины, а учить его примером, учить тем языком, который употребляется. Я вам могу пример дать об этом <…>. Во время немецкой оккупации немцы вывозили из России детей, которых употребляли на работы. Один мой товарищ, такой Ваня, который потом стал в Америке епископом Сильвестром, был допущен к такой группе детей, потому что говорил по-немецки. Среди этих детей он встретил мальчика лет 10—11, который его поразил тем, что его мысли были как бы оформлены Евангелием и что он часто употреблял такие формы речи, которые не были цитатами из Евангелия, но настолько напоминали евангельскую мысль, что мой товарищ его отозвал в сторону и говорит: „Слушай, ты такой маленький — откуда ты так хорошо Евангелие знаешь?” Мальчик ответил: „Евангелие? А что это такое?” — никогда не слышал. Ваня ему говорит: „Евангелие — это такая книга, где говорится о жизни и учении Иисуса Христа”. — „А кто это такой? ” И, продолжая расспросы, Ваня обнаружил, что родители этого мальчика были верующие. Это было сталинское время, дать ему какое бы то ни было религиозное воспитание было слишком опасно; в школе его могли спросить, как других детей спрашивали: А ты знаешь, кто такой Бог? А ты знаешь то? знаешь сё? — и он выдал бы своих родителей. И родители взяли за правило никогда, во всяком случае при нем, не говорить ничего, что не было бы созвучно евангельской правде. И он Евангелие воспринял как норму жизни, не как „учение” каких-то людей о ком-то или о чем-то, а — „так люди думают”, „так мои родители чувствуют”. И когда владыка Сильвестр дал ему Евангелие, он начал читать: „Да, да, вот оно так и есть…” Вот это самое истинное воспитание, какое можно дать ребенку. А когда ребенок видит, что родители живут на своем уровне одним образом, а когда снисходят на его уровень, начинают жить по-иному, он сразу понимает, что все это ложь, подлог, что все религиозное воспитание — только способ над ним получить власть”. Напомню, что любые тексты владыки Антония — это расшифрованные магнитозаписи.
В этой книжке “Записок” не обошлось и без темы воспитания наследников русского престола (Ольга Эдельман), и без “иноверческих” примеров (см. статьи о мусульманской школе воспитания Михаила Рощина и Исмагила Шангарева ), а также — без пионерии (Светлана Леонтьева) и трудновоспитуемых (Максим Кронгауз). Последний автор опирается в своей статье на пьесу Евгения Гришковца “Как я съел собаку” — М. К. разбирал ее с французскими студентами-русистами, рассуждая, помимо прочего, о воспитании свободой и испытании унижением…
Вообще в 18-м по счету номере “Записок” материалы организованы по привычно-удобной схеме: использованы все классические журнально-альманашные жанры (рецензии, интервью, социологические исследования и проч.) — гомеопатически разбавленные уместными цитатами из одноименного издания позапрошлого века.
Анатолий Найман. Деревенский философ. Стихи. — “Октябрь”, 2005, № 1 <http://magazines.russ.ru/October>.
............................................
И, в общем, я жизни доволен итогами,
смотря с крыльца, как здоровые лбы
под водоотталкивающими тогами
отправляются с девственницами по грибы.
(“Деревенский философ”)
........................................................
Лето — как фильм про наци: все шнелль и шнелль .
Старость зверей узнают, умножая на шесть
возраст. Но сколько прожил сентябрьский шмель,
