глаз, я последний раз произнес магическое заклятье, призывая родителей внять моим мольбам и ни за что на свете не дарить мне… все, что угодно, любой подарок, только не…
На стуле рядом с вязаными варежками лежали новенькие “гаги”.
Выходить с “гагами” в сквер было, по папиным словам, “не серьезно”. Учиться кататься следовало на катке. У папы коньки были, у мамы тоже, правда, держаться на них мама не умела.
— Вот вместе и поучитесь, — сказал папа. — А то можем и Филипповну с собой прихватить…
— У мене коньков ничуть нетути, — ответила няня, улыбаясь. — Куды ж без коньков?
— Ничего. Там напрокат дадут.
— Как ето — “напрокат”?
— Прокатиться.
— Ишь чего придумали: напрокат! Да я по протувару-то хожу качаюсь, как бы не осклизнуться, а тут — “напрокат”…
— А на какой каток мы поедем? — спросил я.
— Давайте в Парк культуры? — предложил папа.
— Имени Горького?!
— На каток для начинающих.
Однако в Парк культуры мы не поехали. Мы туда пошли.
Вечером в ближайшую субботу втроем, с тремя парами “гаг” мы завернули направо на набережную и, шагая вдоль реки, миновали игрушечный аккуратно-низенький особнячок монгольского посольства; французскую военную миссию; длинный цементный завод, зимой и летом припорошенный белесой пылью; остроугольный “American House” ...Поднялись на Крымский, украшенный висячими опорами мост, откуда виден был весь парк — иллюминированный, веселый, клубящийся в прожекторах морозным воздухом, заставляющий волноваться отдаленными наплывами музыки, — тот самый парк, не попасть в который я “мечтал” так же страстно, как и не получить в подарок коньки!
У входа работала точильная мастерская. Лохматый точильщик в прожженном фартуке зажал кургузыми пальцами мои драгоценные конечки и, пританцовывая перед бешено вертящимся камнем, как шаман, осбыпал их искрами радужно расцветшей крошащейся стали!
— Бр-ритвы, а не “гаги”, — одобрил папа, осторожно коснувшись кромок большим пальцем.
Мы шли по заснеженным дорожкам парка, пересекали ледяные аллеи, лавируя между катающейся публикой.
Из-за спины вышныривали мальчишки.
Крест-накрест взявшись за руки, в горделивом молчании, в пятнистых фуфайках, как два жирафа, мимо нас проплывала какая-то высокая пара.
Черными торпедами мощно пронзали воздух спецы на “ножах”.
Мама вздрагивала:
— Ой… Как я их боюсь!.. Они тут так вжикают.
На отдельном катке за крупной сеткой тренировались подтянутые, четкие фигуристы, выделывали свои пируэты (прыжки, “ласточки”, “пистолетики”) с такой раскованностью, что робость: “Как я стану на лед?” — совершенно улетучилась. “Так и встану. Легко и просто”.
Каток для начинающих, тоже огороженный, приветствовал нас “Вальсом цветов” Чайковского и принял в объятия жарко натопленной раздевалки с деревянными дощатыми полами. Мы “приземлились” на пустую скамью. Зашнуровав три пары “гаг” — мою, мамину и свою, — папа заметно утомился и поскучнел, но не расхотел кататься.
