Новый Мир ( № 10 2005)

 

1 Недаром недоумевал Корней Чуковский: “Это невероятно, но даже в „Русском богатстве” П. Я. и Мякотина, в статье, написанной „под Михайловского”, умудрился г. Волжский шепотом, чуть слышно пожаловаться на Глеба Успенского за то, что тот верит в возможность „устроиться вне Бога и вне Христа””. Все так, только отчего же “шепотом” и “чуть слышно”? Именно здесь находится основной “нерв” ранних сочинений Глинки. Более того, в этом “невероятном” сочетании и заключается едва ли не главный их интерес для историка русской мысли.

ЗВУЧАЩАЯ ЛИТЕРАТУРА. CD-ОБОЗРЕНИЕ ПАВЛА КРЮЧКОВА

ЗВУЧАЩИЕ АЛЬМАНАХИ (Осип Мандельштам)

Странное дело: как только начнешь чем-нибудь заниматься, изберешь себе “направление” или “тему” — так из самых неожиданных мест идут к тебе “переклички” и “отклики”.

Раскрыл тут, что называется, наугад сборник Розанова1, заглянул в предисловие и читаю: “28 января 1881 года умер Достоевский. Весть эта потрясла Розанова. Через тридцать лет в статье „Чем нам дорог Достоевский?” он вспоминал: „Как будто это было вчера… Мы, толпою студентов, сходили по лестнице из ‘большой словесной аудитории‘ вниз… И вдруг кто-то произнес: ‘Достоевский умер… Телеграмма‘. — Достоевский умер? Я не заплакал, как мужчина, но был близок к этому… И значит, живого я никогда не могу его увидеть? и не услышу, какой у него голос! А это так важно: голос решает о человеке все…””

Стоит ли говорить, насколько последняя фраза этого монолога применима к творчеству Мандельштама?

В 1922-м, возможно, в том самом году, когда в Институте живого слова Сергей Бернштейн записывал чтение Мандельштама, — в Харькове отдельной брошюрой вышла статья поэта, названная “О природе слова”.

“Русский язык — язык эллинистический. По целому ряду исторических условий, живые силы эллинской культуры, уступив Запад латинским влияниям и ненадолго загощиваясь в бездетной Византии, устремились в лоно русской речи, сообщив ей самобытную тайну эллинистического мировоззрения, тайну свободного воплощения, и поэтому русский язык стал именно звучащей и говорящей плотью”. И — через страницу: “…Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории. Поэтому совершенно верно, что русская история идет по краешку, по бережку, над обрывом и готова каждую минуту сорваться в нигилизм, то есть в отлучение от слова. Из современных писателей живее всех эту опасность почувствовал Розанов, и вся его жизнь прошла в борьбе за сохранение связи со словом, за филологическую культуру, которая твердо стоит на фундаменте эллинистической природы русской речи. Анархическое отношение ко всему решительно, полная неразбериха, все нипочем, только одного не могу, — жить бессловесно, не могу перенести отлучение от слова!”

По-видимому, впервые звуковой автограф2 Мандельштама был опубликован только в 1978 году, на весьма популярной впоследствии пластинке-гиганте “Голоса, зазвучавшие вновь. Восстановленные записи 1908 — 1956 гг.” (составитель Л. Шилов). Мандельштам читал здесь “Я по лесенке приставной…”. Впоследствии пластинка неоднократно переиздавалась, выходило и что-то вроде “второго тома”, на которой звучали “Цыганка” и “Нет, никогда, ничей я не был современник…”. Все вместе, на одном носителе, эти записи собрались в 1995 году, на малотиражной аудиокассете, выпущенной Государственным литературным музеем совместно с Мандельштамовским обществом. А три года назад они были тиражированы уже и в цифровом формате, на компакт-диске, о котором я подробно писал в июньском номере “Нового мира”.

Но то была первая ласточка, первый CD-сборник, где кроме Мандельштама было еще пятнадцать имен — от Толстого до Зощенко3, а через год, в 2003-м, вышло и персональное собрание, которому посвящен настоящий обзор.

И здесь уже не три, а десять (!) записанных стихотворений.

Мне кажется, что сам факт публикации семи неизвестных аудиозаписей великого поэта, как бы несовершенны они ни были, должен был бы вызвать в литературном сообществе хоть небольшую, но сенсацию. Куда там! Никто ничего не заметил. Ни одной печатной рецензии, ни одного публичного отклика на эту работу я не встретил. Только Александр Кушнер наговорил мне на видеокамеру благодарственное “звучащее письмо” для хворающего Шилова. В этом “письме” Кушнер, кстати, вспомнил, как еще много лет назад Лев Алексеевич “заводил” ему записи с декламацией Мандельштама, как это тогда расширило и обогатило образ поэта. “Голосом поэт пишет, голосом…”