В Лодзи — марш голодных. В основном женщины. Стучат металлическими тарелками:
— Накормите наших детей!
Зрелище — не для слабонервных.
Власти обвиняют “Солидарность” в нагнетании страстей.
Масса листовок возле штаб-квартиры “Солидарности” на Шпитальной.
Никакой цензуры! “Новости дня” — те, которых нет в газетах.
Обращения, воззвания, карикатуры, ультиматумы…
Стоят. Читают. “Заряжаются”.
Прокуратура запрещает издание одного из бюллетеней “Солидарности”: за “оскорбление чести и достоинства партийного руководства и антисоветскую пропаганду”.
В ответ — призыв бойкотировать официальную прессу. Проще говоря — не покупать.
Спускаюсь в киоск.
— Из газет, — отвечает Болеслав, — только “Трибуна люду” и “Жолнеж вольнощи”.
— Очереди были с утра?
— Какие очереди, пан редактор! Штук по десять продал — и все.
Вроде убыток, но Болеслав, чувствуется, доволен.
Возвращаюсь из Интерпресса. Навстречу Ларёк бросается:
— Егор пропал!
— Где?
— Пошел гулять и пропал.
— Гражине звонила?
— Рысека тоже нет.
Пулей вылетаю во двор.
Забрызганный веснушками Яцек дает показания:
— Они убежали.
— Куда?
— На Маршалковскую. Манифестацию смотреть.
Возвращаюсь звонить в милицию.
Лариса встречает у лифта:
— Слава богу, нашелся.
— Где он?
— В кабинете. Пишет.
— Что?!
