В залах не смолкал гул.
Щупающе делятся мнениями. Хозяева пытаются определить, в состоянии ли гости удержать ситуацию. Гости стремятся понять, придут ли “хозяева” на помощь.
Более существенная проблема дала о себе знать быстро.
До посольства уже долетели веяния из отечества: там объявили беспощадную войну зеленому змию.
На ломившихся от закусок столах с нелепым чучелом фазана посередине сиротливо стояли несколько бутылок вина. И — все!
Обычно на таких приемах не столько ели, сколько пили. Причем — водку. В неограниченных количествах.
Под занавес — песни, объятия, поцелуи, пьяные слезы, страдания в туалетах, возлежания на диванах...
И вдруг — ни грамма!
Прием начинался в шесть.
— До девяти продержимся, — прикидывал посол, — и будет нормально.
К семи залы стали катастрофически пустеть.
К половине восьмого все было кончено.
Редкие фигуры “совков” подпирали нетронутые столы.
Мы с Костей цедили каберне.
Подошел Птичкин.
Болтали о пустяках, футболе, вспоминали анекдоты и неизбежно подобрались к событиям.
Советник неожиданно спросил:
— Если дойдет до обострения и здесь появятся чехословацкие войска, как поляки к этому отнесутся?
Я оторопел:
— Почему чехословацкие?
— В шестьдесят восьмом поляки чехам помогали отстоять социализм.
— Наши тоже помогали.
— Давайте про чехов. Вы считаете, поляки будут сопротивляться?
— Безусловно, — отрезал Костя.
— Да? Ну-ну. — Птичкин приподнял бокал с боржоми и раскланялся.
Обычно из Москвы специально на прием приезжал большой начальник. На этот раз им был Тяжельников, бывший комсомольский вожак, ныне заведовавший партийной пропагандой.
Он попугайчиком впорхнул в зал и дружески подмигнул:
— Ну что?
Народ ожидающе подался вперед:
— Споем!
И тренированно затянул:
