зрителей дежурным меню из русских народных сказок: про Женю Лукашина (“Ирония судьбы. Продолжение”), лицеиста А. Пушкина (“1814”) и былинного богатыря Илью Муромца (“Илья Муромец и Соловей Разбойник”), — для особо продвинутых припасли, как всегда, Вуди Аллена. Это уже традиция такая: старина Вуди снимает в год по картине, а российские любители интеллектуального кино с субтитрами получают его новый фильм в подарок на Новый год. На этот раз поклонникам плодовитого еврея-очкарика не слишком-то повезло. После парадоксального и блистательного “Матч-Пойнта” (2005), легковесной и нежной, как взбитые сливки, “Сенсации” (2006) им подсунули мрачную нравоучительную трагедию “Мечта Кассандры”. Историю двух братанов из южного Лондона, которые неосмотрительно подписались на убийство, а потом, понятно, младшенький скуксился, собрался в полицию; старшему не хватило духу его убрать, и оба в результате погибли.
Любопытно, что в то же самое время схожий сюжет про двух братьев, которые решили поправить свои финансы, встав на путь преступления, взволновал и другого знаменитого старца американского кино — восьмидесятитрехлетнего Сидни Люмета (его картина “Игры дьявола” тоже демонстрировалась у нас в новогодние холода, правда в одном лишь кинотеатре и к тому же глубокой ночью). С чего бы это? Они что, с Вуди Алленом сговорились? Или один у другого “списал”? Или просто идея носилась в воздухе?
“Братья-разбойники” — бродячий сюжет, в котором инвариантными являются: а) совместный лихой разбой; б) муки совести; в) наказание в виде гибели одного из братьев (варианты: обоих братьев, матери, отца, сестры и т. д.; ср. одноименную поэму А. С. Пушкина или народную песню “Братья- разбойники и сестра”). “Совесть” тут, собственно, центральная категория, и, видимо, что-то с ней в нынешнем западном социуме неладно, раз двум голливудским старикам одновременно пришло в голову воплотить на экране эту трагически-безысходную, душераздирающую коллизию. Воплощают они ее, надо сказать, совершенно по-разному, так что интересно сравнить.
“Мечта Кассандры” — завершение лондонской трилогии Вуди Аллена. Сейчас уже ясно, что, перебравшись через океан, Аллен обрел в Англии новый, роскошный набор декораций и персонажей для своего кукольного театрика. Воодушевленный, режиссер сначала поставил в этих декорациях серьезную социально-психологическую драму по мотивам Драйзера и Достоевского (“Матч-Пойнт”), затем дурацкую комедию с фокусами, материализацией духов и собой в главной роли (“Сенсация”) и, наконец, для комплекта — трагедию в античном духе (“Мечта Кассандры”). При этом все фильмы явно скроены из одной и той же материи. Во всех фигурируют напористые парвеню и лощеные аристократы, ослепительная красавица с формами — воплощение соблазна, убийство(а) как ключевой сюжетный момент, трехсотлетние стриженые газоны, дешевые пабы, богемные вечеринки, чинные уик-энды в средневековом поместье, театр. Главное событие происходит, как правило, под проливным дождем… Короче, режиссер беспрестанно и лукаво себя цитирует, подчеркивая условность всего этого балаганчика, на подмостках которого решается тем не менее вполне экзистенциальный набор вопросов: есть ли Бог? Следует ли за преступлением наказание? Что такое совесть и как с ней быть в нынешнем бессовестном мире?
В “Матч-Пойнте” Крис (Джонатан Рис-Майерс) — бывший инструктор по теннису, пробившийся в высшее общество путем удачной женитьбы, — чтобы не выпасть из своей золотой клетки, бестрепетно убивает беременную любовницу (Скарлетт Йоханссон) да еще и постороннюю старушку в придачу. Когда герою являются призраки убитых им женщин и сурово задают сакраментальный вопрос: “А совесть?!” — Крис отвечает, что совесть в иных случаях нужно “замести под ковер”: наплевать и забыть. В здешнем мире царит случайность, а с того света, который то ли есть, то ли нет (Аллен выстраивает его как ироничное допущение: пафосные полупрозрачные призраки — из репертуара третьеразрядных “ужастиков”), сюда не докричаться. И никакой вещий сон — “как все было на самом деле”, — приснившийся полицейскому инспектору, не перевешивает вполне материальных улик (колечко убитой старушки, выброшенное героем, попало в руки какого-то наркомана; на него и повесили тройное убийство). Преступление остается без наказания.
В “Сенсации” свидетельства выходцев с того света пользуются куда большим доверием. Тут дух недавно почившего журналиста во время представления заезжего фокусника Чудини (Вуди Аллен) является одной юной американке, помещенной в ящик для дематериализации (красотка Скарлетт Йоханссон в нелепых очках и с брекетами). Призрак не утерпел и сбежал из загробного мира, чтобы поделиться сенсацией: оказывается, знаменитый аристократ, лорд Лайман (Хью Джекмен), — серийный убийца, известный как “маньяк Таро”. Чудини вместе с наивной американкой, мечтающей о журналистской карьере, немедленно втягивается в расследование преступлений зловещего лорда; но героиня Скарлетт Йоханссон в подонка тут же влюбляется, а старый клоун, взявший на себя роль благородного папы- нефтепромышленника (надо же было помочь девушке втереться в высшее общество), за напарницу очень переживает. Переживает так сильно, что в какой-то момент, презрев панический страх перед британским дорожным движением, где все почему-то едут по встречной, мчится в загородное поместье предупредить “дочурку” о смертельной опасности. На дороге он и находит свою безвременную кончину, врезавшись в дерево.
Девица, слава богу, остается жива. Лорду не удается ее утопить (Вуди Аллен пародийно цитирует здесь финал “Американской трагедии”, так же как в “Матч-Пойнте” использовал сюжет драйзеровского романа). Добродетель торжествует, порок наказан, сенсационная статья напечатана, и провинциальная неудачница в момент становится суперзвездой. Но это не главное. Главное тут — очередной вуди- алленовский этический парадокс. Да, на земле у нас — царство видимости, а за гробом, как и положено, правят Истина и Справедливость. Можно прислушаться к словам призрака — посланца иных миров — и вывести убийцу на чистую воду. Но за это кому-то приходится заплатить. Причем — жизнью. И платит тот, кто сильнее любит. Не девица, которая, похоже, только прикидывалась влюбленной, чтобы спровоцировать лорда, а старый гаер, нарцисс и эгоцентрик, в душе которого вдруг поселилось на склоне дней бескорыстное отцовское чувство. Любовь, как и всякое искреннее чувство, по Вуди Аллену, — вернейший способ угодить на тот свет. Впрочем, в этом нет ничего уж такого страшного: плывя по мрачному Стиксу в унылой ладье Харона, Чудини тут же принимается показывать фокусы и привычно морочить головы случайным попутчикам. Так шутить над собственной смертью в семьдесят с лишним лет способен, наверное, только один человек — Вуди Аллен. “Сенсация”, по сути, — заранее предъявленная публике ироническая автоэпитафия вечного пересмешника: мол, не надейтесь, каким был, таким и останусь, хоть на этом, хоть на том свете; так что садитесь поудобнее и готовьтесь аплодировать.
В “Мечте Кассандры” сам Вуди Аллен, впрочем, в кадре не появляется. Нет тут и призраков. “Вертепную” машинерию вроде загробной ладьи, на носу которой мрачно высится фигура Смерти с косой, режиссер решительно задвигает в подсобку и делает вид, что снимает нормальное, соцреалистическое кино в духе Кена Лоуча. Заняты в фильме исключительно английские актеры (неотразимую Скарлетт Йоханссон сменяет не менее красивая, но куда менее известная Хейли Этвелл). Изображение совсем не такое нарядное, как в двух предыдущих картинах. Тут есть, конечно, и стриженые газоны, и роскошные рестораны, и даже поместье, но гораздо больше места занимает фактура “пролетарского” свойства: автомастерская, захламленные жилища, дешевые ресторанчики, собачьи бега, игорные притоны… Театрик, где служит героиня, — заштатный, хотя и с претензиями. Говорят герои на каком-то немыслимом кокни (знатоки утверждают, что такого городского диалекта вообще нет в природе), а музыкальный ряд состоит на
