сей раз не из роскошных оперных арий, а из мрачных минималистских аккордов Филиппа Гласса. Все это, однако, не более чем лукавство — очередная “заячья петля”, прыжок в сторону. Братья-разбойники, помещенные в этот бандитски-пролетарский антураж, ведут себя как нормальные буржуа, а все их метания и страдания от и до обусловлены сценарием очередного кукольного спектакля.
Старший, Иен (Эван МакГрегор), стройный блондин в сером костюме, очень напоминает героя “Матч-Пойнта”: та же мужественная внешность, ямочка на подбородке, голодные, красные глаза и безоглядное стремление выбиться “из грязи в князи”. Так же как и Крис, Иен влюблен в актрису из простых, но с амбициями; только девушка тут — уже не помеха, а стимул к социальному восхождению. Терри (Колин Фаррелл) — рыхлый толстяк в рабочем комбинезоне, похожий на плюшевого медвежонка. Его-то как раз вполне устраивает работа автослесаря, простенькая рабоче-крестьянская подружка, дешевая квартира в дешевом районе. Но он — игрок, и потому у него тоже возникают время от времени материальные затруднения.
Минут двадцать режиссер показывает нам этих братьев со всех сторон: их работу, родителей — безответный папа в очках (Джон Бенфилд) и мама (Клер Хиггинс), вечно подначивающая его успехами брата-миллионера; девушек — незатейливую блондинку Кейт (Салли Хоукинс) и роскошную брюнетку Анжелу (Этвелл), к ногам которой влюбленный Иен готов сложить все свое не существующее пока состояние; их любимую игрушку — яхту “Мечта Кассандры”, купленную после выигрыша на собачьих бегах и названную в честь победившей собаки; их финансовые проблемы: познакомившись с Анжелой, Иен наврал, что владеет отелями в Калифорнии, и теперь ему необходимо подтвердить реноме; Терри же проигрался и задолжал ну очень крутым пацанам…
Дав братьям окончательно запутаться в денежных делах, Вуди Аллен эффектно выводит на сцену богатого дядю (Том Уилкинсон). Дядя совершенно роскошный — двухметровый господин в розовом пиджаке, с седыми висками и благородно-порочным лицом. Он, конечно, готов помочь любимым племянникам, но просит об ответной услуге: они должны убить его компаньона, который — нехороший человек — готов свидетельствовать против дяди в суде. Ключевая, поворотная сцена идет под дождем (так же как сцена первого секса между Крисом и Нолой в “Матч-Пойнте”). Дядя, аки змий, картинно расхаживает под деревом, разыгрывая перед Иеном и Терри целый спектакль: широкие жесты, проникновенные интонации, пафос семейных ценностей, благородное негодование в ответ на робкую попытку мальчиков возразить… Как тут устоять? После некоторых колебаний братики соглашаются. Точнее, соглашается Иен и потом убеждает Терри. Со второй примерно попытки им удается пристрелить из самодельных пистолетов дядиного компаньона, подстерегши его в момент возвращения от девяностолетней старушки матери. Самого убийства мы так и не видим: камера деликатно уходит в кусты…
Ну а дальше — все как по писаному. Акции Иена уверенно идут вверх. Красавица Анжела предпочитает его богатому аристократу, сделавшему ей предложение. Акции Терри стремительно падают: он мучается, теряет работу, не выходит из дому, жрет таблетки, запивая их бренди, — словом, ведет себя так, что Кейт уже подумывает, не свести ли его к психиатру. Сам же Терри, припершись прямо в рабочем комбинезоне в аристократическое поместье, где Иен чудесно проводит время с Анжелой в высшем обществе, признается брату, что дошел до ручки и прямо завтра пойдет сдаваться в полицию (точно так же в “Матч-Пойнте” мирный уик-энд под сенью столетних деревьев нарушали отчаянные звонки Нолы, сообщающей Крису о своей беременности).
Иен предлагает Терри перед сдачей покататься на яхте. Они выходят в море. Спустившись в каюту, Иен торопливо крошит снотворное в бутылку с “Гиннесом”, но в последний момент… не решается отравить брата. Разбив бутылку, он в истерике набрасывается на Терри: “Почему ты, идиот, не смог это вытерпеть?!!!” Терри отбивается, неудачно опрокидывает брата на стол. Тот мертв. Следующий план: полицейские, оцепляющие пирс желтой лентой, буднично сообщают, что дело ясное: один случайно убил другого и сам после этого утопился. Их девушки — Кейт и Анжела — тем временем мирно примеряют кофточки в магазине.
Некоторые зрители решили, что режиссер издевается: какая, на фиг, трагедия?! Нет, конец, ничего не скажешь, печальный. Но интонация! Режиссерский взгляд на события — олимпийски отстраненный, на грани насмешки. Саспенса нет. Действие прямолинейно движется из пункта А в пункт Б, от преступления к наказанию, без каких-либо неожиданных поворотов как на уровне фабулы, так и на уровне эволюции персонажей. Кто здесь трагический герой? Медвежонок Терри, который полфильма страдает с одной и той же уморительной миной — брови домиком? Крысеныш Иен, который нервно мечется, словно ему прищемили хвост? Оба они — всего лишь глупенькие дети, соблазненные опытным негодяем дядей; при этом с дядей, как ясно, все будет в порядке, а горе родителей режиссер беспечно оставляет за кадром. Как- то все это сомнительно…
Вуди Аллен, однако, настаивает на своем определении жанра. Прямо в нос сует зрителю этот трагизм: тут тебе и название, и музыка, и разговоры об Эсхиле, которые между делом ведут случайные персонажи… В интервью по поводу фильма эпитет “трагический” звучит через слово: “Я всегда мечтал рассказывать трагические истории, но так получилось, что долго был комиком”. “Значительная часть жизни трагична, и часто чувство вины становится частью трагической ситуации, особенно когда оно становится маниакальным”, — правда тут же, рядом: “Преувеличенное чувство вины — неисчерпаемый источник комических ситуаций”. Точно издевается. Или нет?
Аллен в принципе не умеет быть серьезным, и трагическое с комическим у него неизменно путаются, однако же ключевое слово в его рассуждениях — “чувство”: вины ли, любви — без разницы (“Вот, к примеру, любовь, — говорит он. — Трагедия трагедией. Просто кошмар какой-то!”). Сюжет о “братьях- разбойниках” (трагический, безусловно, сам по себе) понадобился ему для окончательного прояснения предъявленной в трилогии концепции мироустройства. Два персонажа, связанные кровными узами и находящиеся в одинаковой кризисной ситуации, — две половинки одной души: целеустремленно- честолюбивая и расхристанная, азартная, живая, то есть способная испытывать чувства. После совершенного убийства душа эта “рвется напополам”. Одна часть стремится поскорее воспользоваться результатом содеянного, другая доходит от невыносимой боли и чувства вины. Тут, чтобы не погореть, нужна срочная ампутация. Живую половину требуется немедленно удалить. К счастью, Иену не хватает на это духа, и душа отправляется в мир иной такой, как есть, — нераздельной. Это не трагический, а более- менее благополучный финал. Лучше уж братьям оказаться там, на ладье Харона, вдвоем; лучше для человека погибнуть и очутиться на том свете самим собой со всеми глупостями, страстями, любопытством, профессиональным азартом и артистизмом, нежели, подобно герою “Матч-Пойнта”, превратиться в совершеннейшее пустое место и влачить свои дни живым мертвецом в комфортабельном буржуазном аду.
В первой картине герой ловко уходит от наказания, убив самое яркое и сильное в своей жизни чувство. В “Сенсации” герой погибает, неосмотрительно позволив чувству поселиться в своей душе. В
