Пластинка была большой, ее конверт представлял самостоятельную ценность. Особенно ценились “раскладушки”. Из двухстворчатого альбома часто вырезалась середина, отдельная радость дискачей. Сколько таких трофеев хранится в частных собраниях поклонников “Кисе” из Луганска, цеппелини-стов из Малой Муховки... Конверт демонстрировал иную вселенную, под которую подстраивали ту, что имелась в наличии. Даже в “Белом альбоме”, чей снежный минимализм объявлял бой психоделическому разноцветью, был — знатоки помнят! — постер-вкладыш с сине-кислотным Ленноном во вздыбленных очках и желто- голубым Ринго-Рудольфо-Валентино. Выражение лиц и костюмы музыкантов, съемочный антураж становились знаками высшей реальности, требовали соответствия. Действительность, помеченная партийными лозунгами, перемечалась надписями “The Beatles” (“the” читать как “тхе”), “Led Zeppelin”, “Slade”, выведенными на парте или задней обложке школьной тетрадки, рядом с “Торжественной клятвой пионера”.
Общее время звучания пластинки равнялось 35—40 минутам. Любимым кассетным форматом поэтому были полуторачасовые пленки с двумя сорокапятиминутными сторонами. На одну сторону влезал целый диск; к нему делалась дописка. Нередко дописки были интереснее основного альбома. Потому что, даже если вы тихо ненавидели какие-нибудь “Дип пёрпл” или “Юрай хип”, иметь их записи полагалось, и баста. Но на дописке можно было позволить себе робкое проявление собственного вкуса. Действительно новое и любопытное появлялось сначала в качестве дописки.
Пластинка имела две стороны. Отслушав первую сторону, диск переставляли. Заграничные проигрыватели с автоматической перестановкой были сущей редкостью. Не помня названия песни или не умея его произнести на языке оригинала, можно было попросить поставить “третью на первой стороне” или долго нахваливать достоинства “предпоследней на второй”. Пластиночная двусторонность влияла на драматургию вечеринок и любовных свиданий. Разухабистый пляс прерывался паузой, заливавшейся стопкой водки. В случае же медляка пауза требовала смотрения в глаза партнерши, задумчиво поправлявшей юбку. О чем думали женщины в этот момент? О любви? О такси? О подруге, позвавшей на вечеринку и зажатой в угол кухни хозяином дома? Перерыв между двумя сторонами пуантиро-вал интимные рандеву, давал возможность разобраться в чувствах, ответить на главные вопросы, разрешения которых с замиранием ждали ангелы любви, семьи и детопроизводства: он — не он, стоит — не стоит, дать — не дать. “Ты, это, сторону перемени”. Или — противоположное, многообещающее: “Да ладно, потом переставишь”.
Винография: “Robinet Jeannot et fils”. Robinet source de vin. Sancerre, 2003.
Июль, розовое.
“Дежавю” записывался с июля по декабрь 1969-го и вышел в свет 11 марта 1970 года.
Как и первый альбом, “Кросби, Стиллс и Нэш”, его составили десять песен, по пять на каждой стороне. Альбом открывается стиллсовской “Carry On” (название песни хочется перевести гребенщиковским “Двигаться дальше”). Она посвящена фолк-певице Джуди Коллинс, воспетой Стиллсом в первой композиции на “Кросби, Стиллсе и Нэше”. К моменту записи “Дежавю” его роман с Коллинс закончился. В “Двигаться дальше” Стиллс заговаривает боль расставания, выкликает новую любовь — меняя ритмы и гитарные педали, насыщая песню короткими пружинистыми соло-вставками.
За “Carry On” следует “Teach Your Children” Нэша. “Учи своих детей” — лозунг тем более актуальный, что на дворе 1970 год. Контркультурная детвора борется по всем фронтам с устоявшейся скукой родительского бытия. Впрочем, смысл песни отнюдь не в том, чтобы навязывать молодому поколению мудрость старших; миротворец Нэш печется о понимании “отцами” “детей”, которым, в свою очередь, предлагается заняться воспитанием родителей. Задуманная как мелодичная поп-штучка массовика-затейника из “Холлиз”, “Учи своих детей” аранжируется Стиллсом в кантри-рок-стиле, звуча по тем временам вполне продвинуто.
“Almost Cut My Hair” (“Я едва не постригся”) продолжает благородную тему борьбы хаерастого пипла за свои права. В отличие от Нэша, Кросби — сама нервность. Полиция, паранойя, плач по собственным волосам, едва не остриженным в приступе страха... Взвинченный вокал Кросби, две лидер- гитары, Стиллса и Янга (в левой и правой колонках соответственно), нагоняют крепкого шороху, превращая “Я едва не постригся” в самую пафосную песню на “Дежавю”.
На фоне кросбианского раздрая “Беспомощный” звучит призывом бросить все и уехать в Бобруйск. То бишь в Омими. Сам Янг с 1968 года живет в Каньоне Топанга, в тридцати милях к западу от Голливуда, выражая таким образом свое решительное фи миру гламура. Романтической тоске по потерянному сельскому раю отведено ровно три с половиной минуты.
Энергично сыгранный “Вудсток” Джони Митчелл предлагает всем людям доброй воли спешно отправляться на знаменитое рок-соборище, где происходит причащение новым коллективным ценностям (отметим для точности, что к моменту выхода “Дежавю” Вудстокский фестиваль августа 1969-го был уже в прошлом). По иронии судьбы Митчелл до Вудстока не доехала — как и Янг не вернулся в Омими. Что в конечном счете не важно. Важно то, что столь непохожие друг на друга “Вудсток” и “Беспомощный”, каждый по-своему, точно выразили великую хипп-мечту, став главными вещами альбома. Сингл с ними занял одиннадцатое место в американском хит-параде. Сам же альбом стал золотым через две недели после выхода, лидируя в списке наиболее успешных долгоиграющих пластинок.
Конец первой стороны. Включенный свет. Пары танцоров переминаются с ноги на ногу, пока хозяин дома переставляет диск.
Винография: “Isa”. Vin de Pays des Cotes de Thongue, 2005. Август, по-прежнему розовое,
хотя на дворе похолодало.
В перерыве послушаем радио.
