Только музыкальные радиостанции открывают нам наше музыкальное лицемерие и ханжество. Нет, не то, которое было в те годы, когда объявлялись перерывы для переворачивания дисков на вертаке; нет, нынешнее. Подойдем к мыльнице и покрутим шкалу настройки. Или ткнем компьютерным перстом в баннер какого-нибудь “AccuRadio”. Что за божественно незнакомая музыка польется оттуда! Ты небось и не знал,
Даже не очень много, а бесконечно много. Вообразим: в мире есть около ста стран, в которых существует, в том или ином виде, поп-музыка. Каждый год в свет выходят тысячи, нет, десятки тысяч поп- альбомов. Еще примерно столько же стран, где существует так называемая рок-музыка. Чуть меньше альбомов, но все равно счет явно идет на десятки тысяч. Плюс некоммерческая индустрия — душеполезные этноконсервы, рукодельная электроника, а также заумь, выумь, придурь и смурь. Плюс джаз, то жирующий на рекламные заказы, то честно и скромно перебивающийся с гранта на грант. Всё вместе — сотни тысяч альбомов, не считая выложенных в Сеть мириад песен начинающих гениев. Не забыть бы еще и скромных любителей, пописывающих песенки якобы для себя, но уже положивших простодушный глаз на жюри районного конкурса народного творчества. Алло, вы ищете таланты? Их есть у меня!
В этой чудовищной музыкальной свалке наши претензии быть меломанами по крайней мере смешны. Над надменными знатоками и любителями держать руку на пульсе (если они только не терапевты) обхохочешься. Что они могут знать? На каком таком пульсе они держат свои жалкие пальчики, эти лилипуты, оказавшиеся в Бробдингнеге? Скорее они припадают тонкими бледными губенками к мощному звуковому потоку, да нет, что уж там, к поверхности океана, который оком не окинешь и ухом не ухватишь. На берегу этой страшной звуковой бесконечности мы делаем вид, что всё под контролем и что вон тот барашек набегающей волны явно прекраснее, чем вон тот, видите? ах, он уже исчез, да и бог с ним. Но на самом деле Бог не с ним, а с нами. Это Он хранит нас от шумовой гибели, от звукового обжорства и мелодического несварения; Он защищает наши уши и мозги от нашествия биллионов маленьких ноток, которые, как муравьи, могут заполонить черепные коробки и выгрызть там все до полной чистоты и блеска. Бог, давший нам разрешение на изобретение флейт, барабанов и синтезаторов, распорядился и по другой части. Только недалекие люди думают, что проигрыватели, айПоды, музыкальные радиостанции и Эм-ти-ви существуют для распространения, даже навязывания, музыки. Отнюдь. Бог организует ее в потоки, которые легко регулировать нажатием кнопки или щелчком ушлой мышки; мы получаем право и шанс не быть пожранными нотными насекомыми, так сказать, тянуть малагу из рюмки, а не быть утопленным в бочке с ней, как бедный герцог Кларенс. Так выпьем же за технический прогресс!
P. S. Совсем другое дело с так называемой классикой. Она, слава богу (а перед кем же еще рассыпаться в благодарностях?), ограничена в количестве; что же до качества, то не слишком большие перепады в его оценке есть следствие как раз ограниченности количества оцениваемого. Предположим: нам известна тысяча “классических” композиторов. Нехитрый подсчет покажет, что количество возможных манипуляций этими именами на предмет выстраивания иерархий ограниченно. Так что — при условии, что музыковеды ближайших веков не будут бить балду и околачивать груши, — скоро (“скоро” по меркам истории) такого рода манипуляции будут исчерпаны. И ведь все потому, что кто-то гениальный догадался заявить: “Классическая музыка кончилась”! То есть она хронологически ограничена примерно десятью веками, причем интенсивный рост количества творцов великой музыки приходится на последние четыре столетия. Подавляющее большинство их опусов, которые дожили до сегодняшнего дня, известны — вряд ли нас ждут многочисленные открытия. А это значит, что мы, слава тебе господи, обречены на приятную и безобидную игру вроде простейшей считалки: “Кто лучше: Бах или Бетховен?”, “Стравинский или Шостакович?”, “Вивальди или Гендель?”. Ответ прост: тот, о котором нынче снимают в Голливуде фильм с Николасом Кейджем в главной роли.
P. P. S. От перемены вышеприведенных цифр результаты наших скромных подсчетов никак не изменятся. От разрешения спора на тему “Сколько капель в море” существование самого моря под вопрос поставлено быть не может. Еще до начала любого научного исследования мы знаем, что именно хотим найти. Иначе как мы узнаем, что
Винография: вечером не исключен один-другой бокал рислинга из Жерносеков.
СТОРОНА “Б”
Собственно говоря, это и есть эффект дежавю.
Ибо “все были здесь раньше”. Открывая “сторону Б” песней, которая дала название альбому, группа, без сомнения, стремилась к тому, чтобы тень психоделических крыл равномерно ложилась на обе его стороны. “Deja vu” — центральная, организующая вещь пластинки. Волхвующий Кросби и подшаманивающие ему остальные члены экипажа создают замечательный образец
“Но при чем тут Гоголь с Днепром?” — спросит терпеливый читатель, добравшийся до середины книги. Объясним. Образ вольных водных просторов не случаен. “Дежавю” удивительно напоминает “Дельту”, созданную Кросби позднее: те же накаты волн, то же медленное, самовластное движение — реки, направляемой лишь собственным течением, судьбы, которую за тебя никто не переживет.
(Или ничего не будем объяснять, а предложим считать это так, оговоркой — ведь книги пишутся ради оговорок.)
И все было бы хорошо на альбоме, если бы не “Our House” (“Наш дом”) Нэша. “Наш дом” обладает одним-единственным достоинством: он идеально подходит для коллективного пения на уроках английского языка.
Наш дом — очень-очень-очень приятный дом
