— “Союз-Аполлон”, — как-то с гордостью, что ли, сказал Игорь. — Последние, считаю, настоящие сигареты. Не бумажки проникотиненные. У нас, кстати, с табачной промышленностью вообще катастрофа...
Не слушая, Юрьев зашел в квартиру. Оглядел гостей. Улыбнулся.
— Потанцуем, может? У меня записи есть... нашего времени. “Джой”, Си Си Кейч...
— Да мы такой ватагой, — хохотнула жена Олега, — пол проломим! Во двор надо выходить.
— Ладно, — Юрьев сел, — давайте пить тогда. Вино есть, еды — полный холодильник. До понедельника будем гулять! — Наполнил бокал. — Молодежь, за дамами поухаживайте. Бодрее... Что, теперь очередь второго моего племянника. — Юрьев посмотрел на Андрея. — Сделай милость.
— Я?
Юрьев ждал, другие тоже притихли, смотрели на Андрея.
— Ну, так и будем, как на поминках? — не выдержал Юрьев.
Племянник уставился на подругу, словно ожидая, что она подскажет.
— Пожелай мне что-нибудь. — Юрьев стал раздражаться. — Или как? Нечего?
— Да есть... Ну, долгой жизни желаю, здоровья, — выдавил Андрей и сделал движение чокнуться.
— Так не пойде-от... Что, нет нескольких слов живых для меня? — Юрьев чувствовал, что говорит лишнее, но остановиться не мог. — Такой дядя у тебя плохой, что нечего ему сказать в день сорокалетия. В такой день!..
— Слушай, ну не мучай ты его, — встряла Дарья. — Не умеет он тосты говорить, а банальщину не хочет...
— Тут не в умении дело. Не в умении, а в отношении. — “Зря расхожусь, надо успокоиться, улыбнуться”, — подумалось, но вслух в это время продолжал: — Привыкли, что я помогу, сделаю, улажу, денег займу, а спасибо сказать — можно и не надо. — Юрьев услышал неправильность в построении фразы, потер досадливо лоб, и тут в душевную открытость ворвалась волна горечи, мягкой дубинкой ударила-оглушила обида. — Что, думаете, мне все так легко? Заведенный я, что ли, туда-сюда бегать, возить всех, улыбаться, мирить, заботиться?.. Сколько я с тобой, Андрюша, нянчился, попку намывал, пока твоя мама по свиданькам бегала...
— Что-о?! — возмущенный голос Дарьи.
— А не так?.. — Вскоре после рождения Андрея сестра развелась со своим первым мужем. — И ничего тут такого нет, дело житейское, но надо же как-то по-человечески. Я понимаю, тебе надо было жизнь устраивать,
Игоря вот нашла, пока я с Андрюшей сидел...
— Э, друг, — угрожающе заговорил Игорь, — тебя не туда куда-то повело. Давай-ка прекратим.
— Конечно, лучше всего прекратить. Замять — и дальше улыбаться. До нового... А хочется ведь отдачи хоть какой-нибудь, чтобы знать, что оценили. И ведь слова искреннего не дождешься. Сколько Маринке сделал тоже, а теперь сидит... Как так и надо. Сколько я тебя спасал, когда эти хахали твои к тебе ломились. — У Марины мужа никогда не было, зато ухажеров — полным-полно, от кого-то из них завелись дочки. — Звонила ночь-полночь: “Братик, помоги! Дверь ломают”. И я летел. А теперь... И ведь не кончится это все никогда.
Юрьев говорил, глядя в пустую тарелку, видеть гостей было теперь неприятно — казалось, они собрались лишь затем, чтобы выпить, поесть на халяву, приятно провести пустой, ничем не занятый день. И за это им нужно было отомстить... И даже когда услышал всхлипы, понял, что сестра Марина вскочила, побежала куда-то, не остановился.
— А что, что, не так? Все так. Обидно просто. На других жизнь распыляешь, а для себя ничего... Свое вон — в ящиках на антресоли. Я музыку люблю, у меня такая коллекция, а я сижу и жду, что вот сейчас позвонят и нужно кому-то что-то... А мне ведь сорок, сорок уже. Да, хм, сорокет. Смешно. Через двадцать лет стариканом стану. И когда мне? И чего ждать?.. Вот, Володь, говоришь, я жизнь тебе спас. Наверно. А ты что?.. Десять лет живете во Франции — и хоть бы раз предложили: приезжайте, приглашение сделаем... Дашу с детьми надо на дачу везти, а за бензин — можно и не платить. Что мне?.. Конечно... Мне вон за счастье должно быть с Олегом на рыбалку поехать. Я понимаю — трудно Олегу здесь, место новое, квартира тесная, жена скучная, бесполезная. Но я ведь не нянька, на самом деле, у меня тоже свои дела есть. А я ведь, хе-хе, думал, что ты голубой... Не-ет, тут дело, оказалось, в другом...
