10 сентября 68. Суд над Литвиновым и др. будет, по-видимому, очень скоро32. Помогай им Бог — да нет, не поможет, их выставят тунеядцами, хулиганами и проходимцами.
Тут классик. У него имел наглость побывать Виктор Луи.
6 октября 68, воскресенье. У меня в руках последний № Time’а с портретом А. Солженицына на обложке и внутри, с большой статьей о нем и не о нем. Писал кто-то несомненно знающий, но все-таки путающий. Кроме того, “Раковый корпус” с чего-то назван самой слабой вещью Солженицына. Кроме того, сообщено, что перевод “Круга” в Америке ужасен… Поминаюсь также я, поминается и Лев Зиновьевич [Копелев].
Прекрасная фотография Павла Литвинова тут же. Вместе с Ларисой33.
Один абзац начинается очень страшно: “На прошлой неделе Солженицын был еще благополучен…”
8 октября, вторник. Приехал классик. Мелькнул. Болел гриппом.
Завтра судят Павла, Ларису и др. Двоих адвокатов вынудили отказаться от защиты; пытались и Каминскую и Калистратову — не удалось.
2 декабря 68, понедельник. Загодя ночами сочиняю телеграмму на 11 декабря34.
Пока так:
“Вашим голосом заговорила сама немота тчк Я не знаю писателя более долгожданного и необходимого чем вы тчк где не погибло слово там спасено будущее тчк ваши горькие книги терзают и лечат душу тчк вы возвратили русской литературе ее громовое могущество тчк Будьте счастливы здоровы молоды
Лидия Чуковская”.
Пишу это и думаю вот о чем: в русской литературе советского периода и до Солженицына были великие поэты: Ахматова и Пастернак, замечательные поэты: Мандельштам, Цветаева, замечательные прозаики Житков, Булгаков, Тынянов. С появлением Солженицына они засияли новым блеском. Он придал им всем новое качество: силу. Как будто к великолепным вагонам прицепили мощный паровоз.
Из одиноких гениев и талантов они стали великой русской литературой. Некой общностью. Он их чем-то объединил.
Чем? Великим противостоянием, вероятно.
Все они, каждый по-своему, противостояли. Его появление сделало это явным.
Была передача Би-би-си (мне рассказали; была дня 3 назад; о письме Солженицына съезду), затем были даны письма в поддержку его письма — почему-то Антокольский, — а их были десятки, и сильных; затем письмо Каверина Федину, Твардовского Федину35; затем куски из моего летнего послания в “Лит. газету”.
Твардовский, говорят, в отчаянии. Еще бы, он, вельможа, передается по Би-би-си! Да еще в такой компании!
14 декабря 68, суббота. Забыла записать, что от А. И. получила замечательный ответ на свою телеграмму.
Вот он:
“Дорогая Лидия Корнеевна!
Ваша телеграмма высечена на камне или извлечена из архангельских труб.
Прочтя и сравнив уже более 300 телеграмм, мы все уверенно сочли, что Ваша превосходит все.
Спасибо, спасибо!
Обнимаю Вас Ваш Солженицын.
11.12.68”.
